Читать онлайн «Тени в переулке (сборник)». Страница 97

Дело мадам Радель процветало. Советские деньги она практически не брала. Не вызывали доверия у бывшей любовницы агента охранки плохо отпечатанные бумажки. Клиенты рассчитывались золотыми империалами, валютой и царскими деньгами.

Мадам никогда не заводила романов с клиентами, тем более что у нее появился любовник, человек смелый и решительный, звали его Константин.

Дом свиданий в Кривоколенном посещали люди денежные, в милых беседах хозяйка салона ненавязчиво выясняла их финансовые секреты, а потом ее нежный друг с двумя приятелями под видом комиссаров МЧК появлялись в квартирах и проводили реквизицию ценностей. Причем делали это по своим правилам, с подобающими документами, так что подозрений не возникало.

Эти операции приносили мадам Радель и ее любовнику совсем неплохой доход. Но они были людьми осторожными и, вовремя забрав деньги и драгоценности, подались из Москвы в Питер, где за хорошую плату можно было уйти через финскую границу.

Квартиру Константин оставил одному из своих подельников, некоему Лебедеву.

На станции Ожерелье ночью был ограблен почтовый вагон поезда Москва – Тамбов. Шестеро бандитов, поставив под ствол охранника и двух почтовиков, забрали баул. В нем находилось девять миллионов рублей, отправленных Совнаркомом для выдачи зарплаты рабочим Тамбова.

Делом этим занялся комиссар милиции Карл Розенталь. Впоследствии он станет начальником Центророзыска, то есть всей сыскной службы страны. Московским сыщикам повезло, что первичный осмотр проводил опытный сотрудник уголовно-разыскной милиции. Он нашел на месте преступления квитанцию об отправке посылки в Ярославль. Именно эта квитанция привела московских сыщиков к организатору налета Петру Суханову. Его взяли в городе Рыбинске, при нем нашли часть похищенных денег, его опознали охранник и почтовики. Он раскололся и сдал подельников.

Дольше всех искали Лебедева, того самого, что поселился в квартире по Кривоколенному переулку.

В наследство от уехавших хозяев ему остались не только ковры, мебель и посуда, но и тайник в стене, куда он спрятал свою долю – два кило бумажных денег.

Его взяли в знаменитом кафе «Бом» на Тверской. Лебедев отпираться не стал, тем более что непосредственно в налете он участия не принимал, стоял на шухере на площадке вагона. Больше всего он боялся, что его притянут к самочинным обыскам. Но этого не случилось. Лебедев признался в участии в налетах, а деньги якобы проиграл в карты. Так и затерялся его след где-то в московских тюрьмах, так же как и следы мадам Радель и ее отважного любовника.

А два кило денег лежали в тайнике и ждали, что их найдет мой приятель Леша Соболевский.

Однажды, когда я обедал на замечательной веранде, ко мне за стол подсел Леша:

– Завтра в три новоселье.

Войдя с цветами и подарком в новую квартиру, я поразился увиденному, так как помнил свой первый визит: вздыбленный паркет, закопченные от времени стены. Теперь квартира сияла. На стенах в роскошных рамах висели работы всего клана Соболевских, мебель сверкала львиными мордами и овальными медальонами.

У меня возникло странное ощущение – показалось, что в гостиной за столом должны обязательно сидеть и мечтать о Москве три чеховские героини, а спальня удивительно напоминала будуар Анны Карениной из мхатовской постановки.

Много замечательных театральных спектаклей оформили Соболевские, поэтому их квартира стала напоминать декорации. Но сделано это было красиво и производило впечатление подлинного антиквариата.

Именно из-за этого произошло событие, которое могло окончиться трагически.

Я написал сценарии многих телевизионных сериалов и обратил внимание на некую закономерность: денег к концу съемок катастрофически не хватает. Всем приходится изворачиваться, чтобы достойно закончить фильм. Я тоже внес свой вклад в изобразительное решение – снимались моя квартира, машина, мобильник, кожаная куртка соседа и даже газовый пистолет.

И вот новый сериал, и, естественно, нехватка денег, и поиски друзей, которые согласятся, чтобы в их квартире снимали кино.

Нам нужен был красивый, скажем, богатый интерьер. Я позвонил Леше Соболевскому.

Он выслушал меня и, подумав, ответил:

– Ладно, приходите, только…

– Что-нибудь случилось?

– Да вроде того, – замялся Леша. – Помнишь клад?

– Конечно.

– Так вот, за ним разбойники приходили. Когда он открыл дверь, я сразу увидел разбитое огромное зеркало в прихожей.

– Понимаешь, видимо, кто-то посчитал меня королем антиквариата, и в мою квартиру ворвались грузины-разбойники.

– Ограбили?

– Нет, не успели. Я выправил лицензию и купил себе «осу».

– Не понял.

– Пойдем покажу. Он достал из стола штуковину, похожую на револьвер без ствола, только один барабан с четырьмя гнездами.

– У нас на даче бродячие собаки моего кота гоняют, вот я по ним бью резиновыми пулями. А когда эти на летели, я только с дачи приехал, «оса» у меня в кармане была. Одного отключил, попал в голову, второму разнес ногу. Пока они в себя приходили, я ментов вызвал, они их и упаковали.

Я с недоверием посмотрел на Лешкино оружие и спросил:

– Дашь снять? Я такую сцену придумаю!

– Да снимайте, ради бога, только я зеркало заменю. Третья пуля рикошетом попала в него и разнесла. А пока пойдем по рюмке примем, здесь недалеко хороший бар есть.

Мы пришли в бар, оформленный в стиле ретро. На стенах висели фотографии забытых мест на Чистых прудах. И вдруг я увидел пруд и низко висящую над ним деревянную террасу. На ней сидели люди, белым пятном горела гирлянда…

Как давно это было!.. А кажется, только вчера я выходил из редакции и шел на веселый свет гирлянды, горящей над зеленой верандой над прудом.

Она спонтанно возникает в памяти, и я становлюсь ее пленником на несколько часов. Потом она уходит, и я никак не могу вспомнить эту мелодию, с которой связано многое в моем нелепом прошлом. 1952 год. Солнечный день. Улица Москвина по-утреннему безлюдна и тиха. Я спускаюсь вниз к Петровке и сворачиваю в проходной двор. И здесь меня встречает щемящий голос саксофона. Невысокий человек в голубой майке и полосатых пижамных штанах на продолговатом балкончике второго этажа играет знаменитый фокстрот «Гольфстрим», и я иду под эту музыку совсем не так, как несколько минут назад. Мелодия ведет меня, и я шагаю по двору иначе – словно танцуя, легко и свободно.

Каждое утро веселый музыкант появлялся на своем балконе. Он репетировал, играя «Караван» Эллингтона, Глена Миллера, шлягеры «отдыхающего» на Колыме Эдди Рознера.

Сегодня любой может сказать: подумаешь, играл джаз, ну и что?