Читать онлайн «Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы». Страница 49

Все дамы остались в городе, кроме мадам д’Аврек, уже уехавшей в Намюр, в котором я намеревалась переночевать. Там находились ее муж [454] и его брат, господин герцог Арсхот [455], где они проживали со времени заключения мира между королем Испании и Провинциями Фландрии [456]. Несмотря на то что они принадлежали [110] к сторонникам [Генеральных] Штатов, герцог Арсхот, старый придворный, из числа самых галантных, которых только видел двор короля Филиппа в те времена, когда король пребывал во Фландрии и в Англии [457], всегда находил удовольствие бывать при дворе подле грандов [458]. Граф де Лален со всем своим дворянством проводил меня так далеко, как смог, даже на два лье дальше собственных владений, до того момента, когда показался отряд дона Хуана. Тогда он поспешил проститься со мной, чтобы, как я уже говорила, не встречаться с испанцем. Господин д’Энши единственный поехал со мной дальше, чтобы представлять своего господина, епископа Камбре из испанской партии.

После того как это прекрасное и многочисленное окружение отправилось обратно, используя короткий путь, меня встретил дон Хуан Австрийский в сопровождении вооруженной свиты, но не более двадцати или тридцати всадников, среди которых находились сеньоры – герцог Арсхот, господин д’Аврек, маркиз де Варанбон [459] и младший Балансон, испанский губернатор Бургундского графства [460]. Последние, будучи галантными и благородными кавалерами, особенно спешили, чтобы встретить мой кортеж. Из придворных самого дона Хуана в лицо и по имени я запомнила только Людовика Гонзагу, который представился родственником герцога [111] Мантуанского [461]. Остальные же были незначительными людьми с дурной внешностью, среди которых не оказалось фламандских дворян. Дон Хуан спешился, чтобы приветствовать меня в моих носилках, которые были в приподнятом положении и открыты. Я ответила ему согласно французскому этикету, равно как герцогу Арсхоту и господину д’Авреку. После обмена несколькими учтивыми фразами он снова сел на лошадь и продолжал беседовать со мной вплоть до города, куда мы смогли прибыть только к вечеру. Это случилось потому, что из Монса я не смогла выехать вовремя: тамошние дамы не позволили мне сделать это, воспользовавшись возможностью развлекать меня в моих же носилках – более часа, я полагаю, – и находя удовольствие в объяснении значения девизов. В Намюре повсюду царил столь прекрасный порядок (в чем испанцы весьма преуспели), а город был таким освещенным, включая окна домов и лавок, заполненных светом, что, казалось, мы видим сверкание нового дня.

Этим же вечером дон Хуан приказал подать ужин мне и моему окружению прямо в наши комнаты и помещения, понимая, что после долгого пути неуместно приглашать нас на праздничный пир. Дом, который он мне предоставил, был заранее подготовлен к нашему приезду [462]. В его центре обустроили большую и красивую залу, а мои апартаменты состояли из комнат и кабинетов, обставленных самой красивой, дорогой и превосходного изготовления мебелью, которую прежде, я думаю, никогда и не видела, со шпалерами из бархата и сатина, и где также находились массивные колонны, задрапированные серебряной тканью с вышивкой, большими лентами с орнаментом из золотой нити, выполненными в самой превосходной и восхитительной манере, которую только можно себе представить.

Посередине каждой из колонн таким же способом были вышиты большие фигуры, одетые в античные одежды. Господин кардинал де Ленонкур, обладавший пытливым и тонким умом, успел завязать близкие отношения с герцогом Арсхотом (как я уже говорила, старым придворным с обходительным и галантным поведением, определенно, воплощавшим в себе все благородство окружения дона Хуана), и когда мы, находясь вместе, оценивали [112] эту величественную и великолепную обстановку, он сказал ему: «Эта мебель, мне кажется, скорее приличествует какому-нибудь великому монарху, чем молодому и неженатому принцу, каковым является дон Хуан». На что герцог Арсхот ему ответил: «Все случилось по воле Фортуны и отнюдь не из-за предусмотрительности или излишнего богатства. Эти ткани были посланы дону Хуану одним пашой Великого Сеньора, детей которого он захватил в плен во время знаменитой победы над турками [463]. Дон Хуан проявил великодушие к детям паши, отослав пленников домой безо всякого выкупа. В свою очередь паша подарил ему большое число тканей из шелка, с золотыми и серебряными нитями. Зная, что в Милане делают лучшие шпалеры, которые вы сейчас видите, принц заказал их для себя, когда находился в этом городе. Там же, чтобы оставить в памяти столь славное событие, благодаря которому эти ткани к нему попали, он велел изготовить обивку, которой обтянуты кровать и навес в комнате королевы, с изображением героической победы в морском сражении, одержанном им над турками».

Когда наступило утро, дон Хуан сопроводил нас послушать мессу, проходившую, по испанскому обычаю, с музыкальным сопровождением скрипок и корнетов. Пройдя в большую залу, мы приступили к завтраку, сидя одни за столом, он и я; пиршественный стол, где расположились дамы и сеньоры, отстоял на расстоянии трех шагов от нашего [464]. За этим столом мадам д’Аврек оказала честь дому ради дона Хуана, приказав подать напитки принцу [465], что было сделано Людовиком Гонзагой, преклонившим при этом колена. [После] столы убрали, и начался бал, который продолжался целый день. Вечер мы провели за тем же занятием, и дон [113] Хуан постоянно беседовал со мной, часто повторяя, что видит во мне подобие покойной королевы [Испании], его госпожи [signora], приходившейся мне сестрой, которую он очень почитал [466]; оказывал мне и всему моему окружению благородные и куртуазные знаки внимания [467], подчеркивая, что он получает самое большое удовольствие, принимая меня у себя дома [468]. Судна, на которых я должна была отправиться по реке Мез до Льежа, не успели подготовить к сроку, и мне пришлось задержаться до следующего утра, которое мы провели так же, как и предыдущее. После завтрака мы погрузились на очень красивый корабль, окруженный другими судами, [в которых находились музыканты] с гобоями, корнетами и скрипками, и отправились все вместе на остров, где дон Хуан велел приготовить праздничный стол в беседке, увитой плющом. Вокруг беседки располагались павильоны, из которых звучала музыка гобоев и других инструментов, продолжавшаяся все то время, что мы обедали. Когда пир закончился, несколько часов мы танцевали на балу, а затем вернулись на наше судно, которое доставило нас обратно в Намюр и которое дон Хуан приготовил мне для дальнейшего путешествия.