Читать онлайн «Скобелев: исторический портрет». Страница 76

Что же касается «управления боем, оценки поля сражения и главное — оценки тактических и стратегических ключей позиции и выбора пункта атак… приходишь к заключению, несколько менее благоприятному.

В этом отношении особенно обращает внимание: несоответственное с наличными силами удлинение боевого фронта, причем охват одного или даже обоих флангов неприятеля, с крайним ослаблением центра, было явлением как бы неизбежным, и это часто в виду неприятеля, занимавшего сосредоточенное центральное положение. Замечательно, что рутина наступательных охватов до такой степени укоренилась в германских войсках, что я не видел случая, где бы обороняющийся задался целью прорвать сосредоточенными силами длинный кордон наступающего». Эту подчеркнутую Скобелевым рутину он совершенно правильно объяснял влиянием опыта войны 1870–1871 гг., заставлявшим немцев забывать о чрезвычайно благоприятных для них условиях этой войны, и делал вывод, что некритическое и абсолютное принятие этого опыта ослабляет германскую армию. Очень меткое наблюдение, прозорливая и глубокая мысль.

Рутина охватов жила в германской армии до самой Первой мировой войны и была едва ли не главной причиной провала плана молниеносного поочередного разгрома Франции и России. Незадолго до этой войны немецкий военный теоретик Шлихтинг доказывал: «Регулярно повторяющийся успешный выигрыш фланга служит доказательством лучших действий одной стороны, и она наверняка победит». Прорыв Шлихтинг отрицал, утверждая, что «раз тактическая связь неприятельских сил налицо — прорвать их нельзя, как бы они ни были тонки в центре». Между тем занятие многомиллионными армиями всей протяженности границ уничтожило само понятие флангов и резко ограничило или устранило совсем возможность охватов. Поэтому попытки добиться победы этим способом наблюдались лишь в начальный период войны, когда еще не было закончено развертывание армий и создание сплошного фронта.

Талантливейший из русских генералов Первой мировой войны А.А.Брусилов характеризовал эту сторону немецкой военной доктрины: «Немцы считали, что в полевых сражениях они сразу будут развертывать наибольшую часть своих сил… с охватом одного или обоих флангов… Полагалось, что атака фронтальная при силе современного огня хорошего успеха дать не может… Однако практика вскоре показала, что… при сплошных линиях фронта является необходимость атаковать в лоб сильно укрепленные позиции». Идея охватов стала у немецких военных теоретиков и военачальников догмой. Известно, что Шлиффен построил свой план на идее глубокого стратегического охвата при одновременном исключении возможности фронтального прорыва. Марнское сражение было проиграно немцами именно потому, что, стремясь охватить французские и английские силы, они ослабили центр и допустили между своими первой и второй армиями разрыв до 50 км. Фронтальный удар союзников в этом направлении и решил судьбу сражения.

Другой подмеченный Скобелевым недостаток немецкой тактики, как равно и стратегии, — слепая вера немцев в наступление, исключение самой мысли о возможности обороны. «Турецкая кампания, видимо, произвела на многих впечатление; но грозные явления, сопровождавшие вообще оборонительный бой в минувшую кампанию, объясняются ими скорее недостатками войск и начальствующих лиц, отчасти условиями местности, чем свойствами самого современного боя. «Для нас, — говорит большинство начальников германских войск, — оборона заключается в стремительном наступлении…» Этой слепой самоуверенностью германской пехоты может воспользоваться искусный противник», — заключал Скобелев.

Здесь он поражает как умением подмечать слабости немцев, так и глубиной и плодотворностью своих попутных оценок. Уверенное, что ему придется вести только наступательную войну, германское командование никак не ожидало, что 3/4 всей продолжительности Первой мировой войны придутся на окопную, позиционную войну. Тот же Брусилов вспоминал: «После японской кампании, которая, как прообраз будущего, показала пример позиционной войны, критика всех военных авторитетов… набросилась на способ ее ведения. В особенности немцы страшно восставали и зло смеялись над нами, говоря, что позиционная война доказала наше неуменье воевать и что они, во всяком случае, такому примеру подражать не станут». Немецкие теоретики не понимали очевидного для Скобелева уже в 1879 г. изменения самого характера и боя, и войны. Добавим к этому задним числом: они не предвидели, что в этой войне, как и в русско-турецкой, оборона будет все еще сильнее наступления. Опыт Шипки и Плевны, писал Скобелев, немцами не учитывался.

Связанный с этим третий изъян немецкой военной доктрины Скобелев видел в пренебрежении к инженерному оборудованию позиции, к окапыванию и укрытию войск и резервов. Шанцевым инструментом войска почти не обеспечены. Скобелев с этим не согласен и высказывает свое мнение: «Следует вкоренить в офицерах и солдатах принцип окапывания и прибегать к укреплениям всегда и при всех обстоятельствах, пользуясь для этого каждой минутой и соразмеряя силу окопов с числом людей и имеющимся временем». В примечании Скобелев указывает на обучение своего корпуса, войска которого имеют навык для полков и батарей за два часа делать при твердом грунте укрытия полного плана и полного профиля. Насколько мировая война и последующая история подтвердили его правоту, хорошо известно. Ошибочные стратегические и тактические установки, обусловившие глубокие изъяны германского военного искусства, с разными вариациями разделяли крупнейшие авторитеты, названные Скобелевым: генералы Шерф, Верди дю Вернуа, Вердер, Оберниц.

Очень интересны скобелевские оценки других родов войск. Немецкую кавалерию он оценивал высоко, но констатировал односторонность ее боевой подготовки, нацеленной лишь на то, чтобы смести противника ураганным натиском. «Как спешенный бой, так и действие огнестрельным оружием в германской кавалерии, в сущности, в большом презрении…» Артиллерию Скобелев также оценивал высоко, хотя и высказывал некоторые критические замечания (оговаривая, правда, их спорность), инженерным же войскам дал невысокую оценку.

Как видно из сказанного, Скобелев ясно представлял всю опасность Германии как потенциального противника. В то же время он хорошо разобрался в слабостях ее армии и понимал, как с ней следует бороться. Все это, несомненно, было им учтено в его плане войны с Германией.

План этот по причинам, которые будут указаны ниже, до нас не дошел. Но есть материалы, позволяющие хотя бы приближенно реконструировать его основные идеи.