Читать онлайн «Лев Троцкий». Страница 90

Это было характерное признание, соответствовавшее реальности, — правившую партию все более заполняли новые кадры, стремившиеся приобщиться к власти и привилегиям. Однако Троцкий, как и другие партийные руководители, видевший усиливавшуюся коррупцию, перерождение партии из своего рода монашеского ордена в бандитское сообщество, оказывался в замкнутом кругу: связанное с централизацией обюрокрачивание и коррупцию он пытался ликвидировать еще большей централизацией. Он не был в состоянии осознать органическую связь перерождения правящей партии с сущностью создаваемой ею системы. Это глубочайшее внутреннее противоречие идеологии Троцкого сохранится всю его жизнь, при всех крутых поворотах судьбы.

Троцкий выступил на съезде с докладом о хозяйственном строительстве,[670] что свидетельствовало о новом направлении деятельности, к которому он начал привыкать. Основное внимание уделялось организации труда, что определялось так: «Организация труда есть по существу организация нового общества, ибо каждое историческое общество есть организация труда. Мы организуем или приступаем к организации труда на новых социалистических основах». Увы, это были благие пожелания, ибо вслед за абстрактной фразеологией следовала оговорка, что элементы принуждения будут сохраняться.

Намечая перспективы хозяйственного развития, Троцкий формулировал следующее распределение приоритетов: улучшение состояния транспорта; развитие машиностроения в интересах транспорта, добычи сырья и продовольствия; развитие машиностроения в интересах производства предметов массового потребления; производство предметов широкого потребления. Так определялся курс на преимущественное развитие средств производства в ущерб, а во многих случаях и при пренебрежении к производству предметов потребления. Этот курс был характерен для всего исторического пути коммунистической власти в СССР, за исключением отдельных непродолжительных отрезков. И по прениям, и по заключительному слову[671] ясно видно, что в принципе против милитаризации труда никто не выступал. Более того, многие ораторы объединяли позиции Троцкого и Ленина в единое целое.[672] Резолюция по докладу Троцкого, подготовленная им самим, была принята с незначительными поправками.[673]

Как это ни покажется парадоксально, еще один доклад Троцкого — о переходе к милиционной системе в построении армии[674] — прямо вытекал из его концепции экономического развития страны. Оратор исходил из того, что вооруженные силы должны соответствовать новому периоду — переходу к мирному строительству. Ставилась задача милитаризации не только труда, но всей страны. «Раз страна хочет поднять на ноги все боеспособное население, то нужно иметь огромные запасы вооружения и снаряжения».

Троцкий признавал колоссальные расходы, которых требовала милиционная система. Но это его не останавливало. Он ставил задачу «индустриализации армии». Видимо, это было первое употребление термина «индустриализация». Троцкий предлагал построить военные округа на базе хозяйственных единиц, добиваясь, чтобы все население округа, способное носить оружие, включалось «в определенные соединения, начиная с роты и кончая дивизией».

Идеи доклада, будучи выражением представлений, сложившихся у Троцкого в годы Гражданской войны, которые он стремился распространить на мирное время, не были особой позицией наркомвоенмора. Сохранение России в качестве «военного лагеря» соответствовало намерениям всей большевистской элиты, начиная с Ленина, ибо эта система являлась прикрытием всевластия политической верхушки. При обсуждении доклада о милиционной системе собственно дискуссии не было: затрагивались только второстепенные вопросы осуществления выдвинутых идей, а резолюция была принята единогласно.[675]

К завершению Гражданской войны Троцкий являлся одним из ведущих большевистских деятелей. По-прежнему сосредоточенный в основном на военных и военно-хозяйственных делах, от идеи перманентной революции в международном масштабе он не отказывался ни в коем случае. В то время как строительство армии, победы на фронтах, преодоление хозяйственной разрухи находились на авансцене его деятельности, на заднем плане по-прежнему маячили образы и призраки мирового взрыва, который, как без должных к тому оснований надеялся Троцкий, мог вспыхнуть в любой момент.

Сама революция в России рассматривалась Троцким, а поначалу и всеми новыми руководителями, как первая фаза мирового революционного пожара. При этом не проводилось никакого различия между государственными и партийными органами. 13 декабря 1917 года на свет появилось постановление Совнаркома за подписями Ленина и Троцкого, в котором говорилось прямо: «Совет Народных Комиссаров постановляет ассигновать на нужды интернационального движения в распоряжение заграничных представителей Комиссариата по иностранным делам 2 миллиона рублей».

Это было только началом расходования огромных средств на расшатывание и свержение властных структур зарубежных стран, на проведение революций, на создание зарубежных коммунистических партий, которые в основном послушно выполняли волю советских лидеров, не только подрывая внутреннюю стабильность своих стран, но и выполняя прямые разведывательные задания.

Исходя из концепции перманентной революции, а также опыта первых лет власти большевиков, Троцкий выражал убеждение, что построить социализм в отсталой, крестьянской России невозможно без поддержки извне. Он полагал, что необходимо во что бы то ни стало удержать власть, в то же время всячески помогая свергнуть существующий строй за рубежом. Только потом создастся возможность приступить к строительству социализма. В таком подходе заключались одновременно и неверие Троцкого в социалистические перспективы изолированной от остального мира России, и упорное стремление к утверждению «особой миссии» страны, революция в которой должна была явиться прологом зарубежного революционного процесса.

Особые надежды возлагались на революции в Германии и Австро-Венгрии. В этом смысле символическим стало избрание в феврале 1918 года по предложению Троцкого почетными членами Петроградского совета левого германского социал-демократа Карла Либкнехта и австрийца Фрица Адлера, который в 1916 году убил премьер-министра Австро-Венгрии графа Штюргха.[676] Вслед за этим, опять-таки по предложению Троцкого, Ф. Адлер был избран почетным председателем ВЦИКа. Обосновывая это предложение, Троцкий поставил в заслугу Адлеру именно убийство премьер-министра. Но когда Адлер, постепенно осознававший порочность экстремистских установок, отказался присоединиться к компартии, он был изгнан с почетной должности. В письме Троцкому Адлер выразил отвращение к тому, что после Октябрьского переворота «моим именем в России назывались казармы, дети, полки и т. д.». «Ваши друзья решили воспользоваться мной для своей рекламы, а Зиновьев просто приложил ко мне большевистский штемпель… Вы прислали в Австрию деньги для переворота. К сожалению, Вы не смогли прислать с деньгами еще немного политического разума».[677]