Читать онлайн «Сталин». Страница 16

В Кремле взошла заря незапятнанного социализма, высоко державшего и удержавшего знамя своей революционной чистоты, — и в тот же момент другой социализм, социализм золотой середины, социализм шарлатанства и иллюзий, социализм, благодушно проповедовавший распределение прогресса мелкими порциями, с тем, чтобы буржуазия постепенно их поглощала и переваривала, все крепче порабощая массы, — этот социализм был отброшен в прошлое вместе со старым хламом.

Очень ярко воскрешает перед нами тогдашнюю действительность одна страшная в своей реальности карикатура, — эпизод, рассказанный Джоном. Рядом в «Десяти днях, которые потрясли мир». Социал-демократические тузы из городской думы, бородатые, как попы, огорошенные событиями, словно средневековые алхимики, которых вырвали из тишины лабораторий, — вышли на улицы Петрограда, чтобы прекратить «эксцессы революции». И вот они натыкаются на часового. «Я депутат Думы, друг мой»; «Ничего не знаю. Все это мы повыбросили», — отвечает простой солдат, загораживая дорогу демократическому первосвященнику, лишившемуся вслед за царем своего трона. Бедные первосвященники, не умевшие предугадать свое падение, попали вообще в положение опереточного героя Рипа, который вернулся домой, проспав сто лет подряд. Но в данном случае дело было не столько в том, что спали эти люди, сколько в том, что пробудились широкие массы. Наступила совершенно новая фаза человеческих дел и поступков. Мир не видал ничего подобного с самого своего возникновения.

И вот начался период колоссальных трудностей, неописуемых препятствий.

Но «Ленин был рожден для революции. Он был поистине гением революционных взрывов», — говорит нам Сталин. «В дни революционных поворотов он буквально расцветал, становился ясновидцем, предугадывал движение классов и вероятные зигзаги революции, видя их, как на ладони».

Надо было строить, — но, прежде всего, надо было устоять против белогвардейцев, против меньшевиков (некоторое разлагающее влияние меньшевизма просачивалось и внутрь самой партии), против тех, кого Сталин называл «истеричными», т. е. против анархистов и левых эсеров. (На одном собрании Спиридонова грозила Ленину револьвером, а он спокойно посмеивался … Анархисты, обладающие только одним-единственным лозунгом, бездонным, как сама пустота, — «ни бога, ни хозяина!» — с отчаянным ожесточением множили единицу на единицу и уже готовились объявить войну алфавитному порядку) … И надо было бороться с великими державами и шпионами, с разорением, голодом, хозяйственной разрухой, финансовым развалом.

Надо было разрешить проблему империалистической войны, проблему национальностей; многие из них, все еще дрожа от ненависти к царскому ярму, все еще пьянея от зрелища разбитых оков, рвались в сторону, угрожая развалить начатое дело.

Надо было заключить мир с Германией и Австрией. Положение было трагически ответственное; создавалось головокружительное впечатление «скачка в неизвестность». Сталин сыграл свою роль и здесь. Совет народных комиссаров, желая войти с немцами в переговоры о перемирии и немедленно прекратить военные действия, дал соответствующий приказ главнокомандующему генералу Духонину.

«Помнится, как Ленин, Крыленко (будущий главнокомандующий) и я отправились в Главный штаб в Питере к проводу для переговоров с Духониным. Минута была жуткая. Духонин и Ставка категорически отказались выполнить приказ Совнаркома. Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. Что касается солдат, то неизвестно было, что скажет 12-миллионная армия, подчиненная так называемым армейским организациям, настроенным против советской власти. В самом Питере, как известно, назревало тогда восстание юнкеров. Кроме того, Керенский шел на Питер войной. Помнится, как после некоторой паузы у провода лицо Ленина озарилось каким-то необычайным светом. Видно было, что он уже принял решение. «Пойдем на радиостанцию, — сказал Ленин, — она нам сослужит пользу: мы сместим в специальном приказе генерала Духонина, назначим на его место главнокомандующим тов. Крыленко и обратимся к солдатам через голову командного состава с призывом — окружить генералов, прекратить военные действия, связаться с австро-германскими солдатами и взять дело мира в свои собственные руки».

Так и было сделано.

Мирные переговоры между Германией и Россией открылись в Брест-Литовске. Буржуазия стран-победительниц проклинает Брестский мир; толковый словарь Ларусса, словарь пристрастный, шовинистический и реакционный, являющийся официальным дипломатическим справочником, квалифицирует Брестский договор как «позорный».

Эту оценку придется основательно пересмотреть: если разобраться в деле как следует, то окажется, что, в противоположность мнению чиновников Ларусса, весь позор падает в данном случае на страны-победительницы и прежде всего на Францию и Англию. Сепаратный мир между Россией и Германией не предал никого, кроме предателей, которые сами изменили всем своим заявлениям и публичным обещаниям.

В своих знаменитых письмах к Альберу Тома, писанных в Москве в 1918 году во время переговоров, Жак Садуль прекрасно показал изнанку всей грандиозной аферы войны. Во время войны союзники трубили по всему миру, что их цель — это мир без аннексий и контрибуций, «демократический» мир. С каким добродетельным жаром все министерские глотки четыре года подряд громогласно заверяли, что кроме Эльзас-Лотарингии (здесь исключение было отчетливо установлено с самого начала войны) союзники не собираются захватывать никаких территорий, что они не позволят себе никакой мести! И в тылу, и на фронте нам прожужжали все уши торжественными обещаниями «демократического» мира, мира без всякого барыша для победителей. Это нужно было для того, чтобы заставить нас драться «до победного конца».

И вот все это оказалось не более как демагогией и враньем. Страны Согласия вполне сознательно намеревались захватить и поделить между собою огромную добычу; это вскоре стало ясно решительно всем. По вопросу об этой добыче уже давно были заготовлены и подписаны договоры, — а все далай-ламы так называемой цивилизации только и делали, что били себя в грудь, заверяя массы в противном. Разрыв между Россией и державами-победительницами, завершенный в Бресте, начался еще в ноябре 1917 года, когда большевики призвали их обратиться к Германии с предложением демократического мира и честно объявить свои цели в войне, — а союзники России отказались, и отказались недаром. Социалистическая Россия не приняла участия в этом предательстве, в этом насилии над волей всех народов земли, стремившихся к миру, в этом продолжении бойни, которая, как теперь уже ясно всякому, имела своим результатом неизбежность новых войн и развитие фашизма в Германии. И несмотря на это, великие народы Запада, представленные, увы, всяческими Ллойд-Джорджами, Пуанкаре, Клемансо и т. д., — обошлись с Россией, проявившей мирную инициативу, самым бесчестным образом; впоследствии они несколько изменили свою позицию (хотя бы по видимости), когда им стало выгодным торговать с огромным советским рынком. Терпеливая история оценит должным образом махинации почтенных пастырей народов.