Читать онлайн «Жизнь военной элиты. За фасадом благополучия. 1918—1953 гг.». Страница 66

Такие же вопросы мучили уже известного нам комбрига В.И. Микулина, который после освобождения и реабилитации проживал в г. Таруса Калужской области. Приведем выдержки из письма В.И. Микулина от 17 марта 1955 г. военному прокурору Главной военной прокуратуры, занимавшемуся делом по его реабилитации. В письме идет речь об абсурдности предъявленных ему обвинений. В нем упоминаются показания арестованного комкора И.Д. Косогова, занимавшего до ареста 26 мая 1937 г. должности помощника инспектора кавалерии РККА, затем командира 4-го кавалерийского корпуса. Военной коллегией Верховного суда СССР И.Д.Косогов 1 августа 1938 г. по обвинению в участии в военном заговоре приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день. Определением Военной коллегии от 18 апреля 1956 г. реабилитирован. А также упоминаются показания комкора М.А. Баторского, до ареста 17 июля 1937 г. занимавшего должность начальника ККУКС РККА (1929—1936 гг.), а затем помощника начальника кафедры тактики высших соединений Академии Генерального штаба РККА (по вопросам конницы). Военной коллегией Верховного суда СССР 7 февраля 1938 г. по обвинению в участии в военном заговоре приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 8 февраля 1938 г. Определением Военной коллегии от 24 августа 1957 г. реабилитирован.

«...Попутно вспоминаются и всякие другие показания из моего дела... Так, например, до сего времени не могу без смеха вспоминать о том, как я, по заявлению не то того же Косогова, не то Баторского (за давностью не могу вспомнить точно), собирался формировать казачью конную рать в Азово-Черноморском крае для свержения там с ее помощью Советской власти. Формирование это, по заявлению «свидетеля», мыслилось на базе использования материальной части и оружия кружков конного спорта Осоавиахима; лошади должны были быть захвачены у военных конных заводов, которых было много на территории Азово-Черно-морья. Получалось очень гладко и правдоподобно. Но при этом были забыты некоторые существенные «мелочи»: за счет всех кружков Осоавиахима, вместе взятых, можно было бы собрать в лучшем случае каких-нибудь 100—150 старых седел, притом кавалерийского образца, на которые ни один казак никогда бы не сел, так как они не умеют ездить на таких седлах. В части оружия у кружков имелось лишь некоторое количество старых шашек для рубки лозы, винтовок не было вовсе. Что же касается лошадей, то на конных заводах содержались в основном лишь табуны совершенно диких, по существу, животных, которые людей и близко не подпускали, не говоря уже о том, чтобы дать себя оседлать и позволить на себя сесть.

Можно легко представить себе, как выглядела бы казачья «конная рать», сформированная на такой базе, и какие у нее могли быть шансы «свергнуть Советскую власть». Самое любопытное заключается в том, что вся эта воистину бредовая идея принадлежит «свидетелю»-кавалеристу, который, разумеется, не мог не понимать всю ее абсурдность. Однако идея эта имела у следственных органов того времени выдающийся успех, и мне и по сей день памятна поднятая вокруг нее возня.

Или чего стоят, например, показания мальчишки — брата жены маршала Егорова, некоего Федора Антоновича (фамилию его даже не помню). Я встречал его пару раз, бывая у маршала Егорова, с которым я был близко знаком. Этот юноша был слушателем мореходного училища, что, видимо, придавало специфическую направленность его фантазии: он не придумал ничего умнее, как утверждать, что я, сухопутный вояка-кавалерист, состоял в контрреволюционных связях с американским морским атташе, с которым катался по какому-то неведомому каналу в поисках подходящего места д ля производства диверсии...

Самое любопытное заключается в том, что я, находясь в лагере, получил сведения о том, что этот «свидетель» освобожден — его видели на улице в Москве. Свидетель освободился, но его «показания» остались...

Сколько таких «показаний» можно было бы еще вспомнить!..»[131]

А о чем писали те командиры РККА, которые хотя и не подверглись аресту, но над которыми после увольнения их из армии по политическому недоверию постоянно висел «дамоклов меч» — угроза этого ареста и следствия? И таких было немало в армии и на флоте, ибо, как правило, после увольнения в запас или отставку по этому пункту 58-й статьи вскоре следовал арест. Конечно, в своих письмах и заявлениях они в первую очередь отвергали всяческие наветы на себя и настойчиво просили вернуть их в строй, в родную армейскую среду. О чем писали эти первые кандидаты в зэки, у которых до неволи оставался один шаг (сегодня на воле, завтра за решеткой)? Покажем это на примере уволенного из РККА в запас командира 1-го тяжелого авиационного корпуса комбрига Скробука Иосифа Васильевича. Письмо на имя Наркома обороны СССР К.Е. Ворошилова, где он описывает свои мытарства, датировано 29 декабря 1938 г.

«Хотя многие лакомы до вздора, но в моих 3-х письмах я Вам излагал не вздор, а некоторые факты из моей служебной деятельности на протяжении 20 лет, которые характеризуют мня не случайным человеком в рядах ВВС РККА и в рядах ВКП(б) с 1918 г. К сожалению, эти мои письма, (письма) живого человека Скробука, до сих пор не удостоились доклада Вашему вниманию на предмет восстановления меня в кадрах ВВВС РККА, а следовательно, клеветники моего позорного увольнения из ВВС с последующим уже 6 месячным позорным пребыванием без работы, безнаказанно торжествуют легкую свою победу. Как ни странно, но это теперь факт, что разоблаченные враги меня били в прошлом под грифом «секретно», теперь этим же методом продолжают незаслуженно бить меня перестраховщики с помощью клеветников.

Все это вынуждает меня 4-м письмом обратиться к Вам, Климент Ефремович, с просьбой положить конец этому, по меньшей мере, вопиющему моральному и материальному издевательству.

Протестуя против действующей, но до сих пор мне неизвестной клеветы, я не имею права даже думать, чтобы мне верили на слово, поэтому я излагал и буду излагать то, что соответствует действительности.

1. Так, например:

а) в 1931 г. бывший нач(альник) ВВС Белорусского военного округа (В.А.) Кушаков за мое решительное сопротивление его авантюристическим требованиям летать без соответствующих приборов в облаках и темной ночью, что вело к авариям и гибели личного состава, пытался отстранить меня от должности командира 2-й авиабригады. По устному приказу я отказался сдавать бригаду помполиту бригады, ныне арестованному врагу Краузе, письменного же приказа не последовало. Но с прибытием в БВО Уборевича, Кушаков не без согласия Алксниса в конце 1931 г. добился моего перевода в Москву командиром авиабригады НИИ ВВС;