Читать онлайн «Тайная жизнь великих писателей». Страница 61

Одной из самых известных вечеринок в истории литературы, куда наверняка хотели бы перенестись на машине времени все современные литературоведы, было празднество, на которое Маккалерс пригласила Мэрилин Монро, ее мужа Артура Миллера и баронессу Карен Бликсен-Финеке (известную также под псевдонимом Исак Динесен, автора автобиографического романа «Из Африки»), Бликсен, недавно побывавшая в Соединенных Штатах и выступавшая там перед Американской академией искусств и литературы, горела желанием познакомиться с сексапильной звездой фильма «В джазе только девушки». Маккалерс, у которой в годы литературной славы завязалось множество знакомств со звездами, 5 февраля 1959 года осуществила мечту приятельницы.

Эти четверо представляли собой весьма пеструю компанию. Эрудит и очкарик Миллер недавно закончил очередную пьесу и пока не начал другую, он еще отходил от недавней судебной тяжбы с федеральным правительством, вызванной его отказом появиться перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности. Мэрилин Монро, вышедшая за него замуж за два года до этого, находилась на пике славы и уже проявляла первые признаки расстройства психики, которое тремя годами позже привело к ее смерти. Она явилась в черном облегающем платье, выгодно подчеркивавшем ее роскошный бюст. Маккалерс, как обычно, и физически, и в смысле душевного состояния представляла собой развалину. После серии инсультов левая половина ее тела была парализована. Карен Бликсен, которой на тот момент стукнуло семьдесят четыре, была самой старшей среди присутствовавших. И находилась во многих отношениях в самой худшей форме. Со времен расцвета Бликсен минул уже не один десяток лет, ее здоровье подточили сифилис и анорексия. Карен весила не больше сорока килограммов, курила одну сигарету за другой и глотала амфетамины как конфеты.

Когда гостей пригласили к столу, Бликсен заказала чуть ли не единственные продукты, которые она употребляла: устрицы и шампанское. Ошеломленный Миллер спросил, какой доктор прописал ей столь странную диету. Бликсен смерила его испепеляющим взглядом. «Доктор? — переспросила она. — Доктора в ужасе, но я люблю шампанское и устрицы тоже люблю, они мне на пользу». На этом разговор о диетах закончился. (Для справки: несколькими днями позже баронесса Бликсен была срочно госпитализирована с тяжелой формой истощения.)

Поразительно, но эти три женщины, кажется, неплохо поладили. Возможно, их связывали общие проблемы. Бликсен была так очарована красотой Мэрилин, ее жизненной силой и невинно-наивным видом, что сравнила ее с маленьким львенком, каких она видела в Африке. Маккалерс же считала эту вечеринку самой лучшей из всех, какие она когда-либо давала. Однако слухи, что под конец вечера три дамы вместе танцевали на мраморном столе, оказались беспочвенными — во всяком случае, если верить Артуру Миллеру.

Среди поклонников Карсон Маккалерс был и Ян Флеминг, создатель Джеймса Бонда. Автор шпионских историй был настолько покорен ее романом «Отражения в золотом глазу», что в ее честь назвал свою виллу на Ямайке «Золотым глазом».

Под конец жизни у Маккалерс развилась маниакальная привязанность к белому цвету. Уверовав в то, что она мистически связана с духом Эмили Дикинсон, Маккалерс стала одеваться во все белое и настоятельно советовала друзьям покрасить свои комнаты белой краской. Она и интервью давала, облачившись только в белую ночную сорочку и теннисные туфли.

[73]

Джером Дэвид Сэлинджер возвел в ранг искусства умение создавать себе загадочный образ, удалившись от мира, живя затворником и ни с кем не вступая в контакты. (Тот же ловкий трюк в свое время проделали Грета Гарбо и Говард Хьюз.) Если судить исключительно по объемам, то вклад Сэлинджера в литературу невелик. Но мало кого из авторов можно поставить на одну ступень с этим человеком, который однажды сам факт публикации своих произведений обозвал «жутким вторжением в мою личную жизнь». А ведь многие писатели за такое вмешательство готовы глотку кому-нибудь перегрызть.

Его визитная карточка — это, разумеется, роман «Над пропастью во ржи», мастерское отражение подростковой отчужденности, которое и по сей день находит отклик у вечно всем недовольных старшеклассников и прочих депрессивных личностей. Главный персонаж книги Холден Колфилд (названный в честь актеров Уильяма Холдена и Джоан Колфилд) был отражением самого Сэлинджера, только вместо военной академии, где учился сам писатель, была изображена престижная школа. Едкая ироническая книга — список всего, что ненавидел Сэлинджер, поданный в форме романа, — стала для ранимого и забитого автора-еврея площадкой, на которой он мог задним числом отомстить всем, кто заставлял его чувствовать себя неудачником. Создав еще несколько книг, принятых в эйзенхауэровскую эпоху — эпоху, когда неприспособленность к жизни стала едва ли не культом, — «на ура», Сэлинджер стал жить в уединении и прекратил писать.

Было ли это бегство от славы продуктом болезненной уязвимости? В годы, последовавшие после публикации романа «Над пропастью во ржи», целый ряд литературных величин, таких как Джон Апдайк, Альфред Казин и Лесли Фидпер, не стесняясь, разносили книгу в пух и прах. Джоан Дидион называла его работу «фальшивкой» и ругала манеру Сэлинджера «льстить заурядности, скрывающейся внутри каждого из читателей, его склонность давать инструкции, как надо жить». Может быть, все это было продиктовано завистью. В конце концов, Сэлинджер заработал куда больше денег и получил куда больше внимания публики, чем любой из злопыхателей. Однако некоторые подозревают, что критика тут ни при чем. Быть может, Сэлинджер просто опасался, что уже никогда не сможет в своем писательстве достигнуть былых высот. Впрочем, независимо от причин, он стал одним из самых знаменитых в мире затворников.

Когда имя Сэлинджера все же всплывает, то обычно в связи с какими-нибудь неоднозначными поступками.

В начале 1970-х он закрутил роман с восемнадцатилетней начинающей писательницей Джойс Мэйнард, а через девять месяцев бесцеремонно вышвырнул ее на улицу. Мэйнард жестоко отомстила Сэлинджеру, продав с аукциона его любовные письма и написав скандальную книгу об их отношениях. В 2000 году дочь Сэлинджера Маргарет тоже написала мемуары, изобразив отца в весьма нелестном виде. С ее точки зрения, человек, покоривший целое поколение читателей своими байками о трудностях взросления, на деле был угрюмым сторонником дисциплины, пил собственную мочу и насаждал вокруг себя давно вышедшие из употребления расовые предрассудки, почерпнутые из старых голливудских фильмов. «Для моего отца все люди, чей родной язык испанский, были либо пуэрториканскими прачками, — писала она, — либо беззубыми ухмыляющимися типами, похожими на цыган из фильмов братьев Маркс». Когда Маргарет выбрала себе в мужья чернокожего мужчину, Сэлинджера чуть кондрашка не хватила. Он предупредил дочь, что смотрел фильм, в котором белая женщина вышла замуж за черного музыканта, и последствия этого брака были катастрофические.