Читать онлайн «Борис Годунов. Трагедия о добром царе». Страница 31

Неизвестно, получил бы Борис Годунов прощение от врагов, если бы позволил им одолеть себя. А его враги, надеясь на происхождение от Рюриковичей и родство с царским домом, продолжали свою игру. Средства же их борьбы иногда оказывались сомнительного свойства. Князья Шуйские вознамерились уничтожить господство Годуновых, разорвав их родственные связи с царем Федором Ивановичем. «Радетели» интересов царства предложили царю поступить с Годуновой так же, как его дед, великий князь Василий III, поступил со своей женой Соломонией Сабуровой, отправленной в монастырь по причине бесплодия. Федора Ивановича считали слабоумным и подверженным влияниям. Но как только речь зашла о разводе с любимой супругой, царь проявил недюжинную волю. Так же резко на защиту сестры встал Борис Годунов, вмешался в события и боярин Дмитрий Иванович Годунов. Началась борьба не на жизнь, а на смерть.

Шуйские начинали интригу с далекоидущими последствиями. Со временем к династическому вопросу примешались еще внешнеполитические проблемы и все превратилось в целый исторический детектив с тайными переговорами и восстаниями. Князья Шуйские сумели привлечь на свою сторону митрополита Дионисия и некоторых московских гостей (у этого рода были давние связи с верхами купечества). Речь шла не только о личном соперничестве Годуновых с князьями-Рюриковичами. И неизвестно, кто первым встал на дорогу войны.

В роду у князей Шуйских в этот момент было два старших боярина — князь Василий Федорович Скопин-Шуйский и герой псковской обороны в 1581 году, один из «регентов», князь Иван Петрович Шуйский[247]. В высших боярских и придворных чинах служили дети бывшего главы опричной Боярской думы князя Ивана Андреевича Шуйского — князья Андрей, Василий, Дмитрий, Александр и Иван. Положение князей Шуйских при дворе казалось незыблемым, несмотря на явное усиление Годуновых. И в этом случае, как с Романовыми и князьями Мстиславскими, видно, что Борис Годунов стремился «задобрить» первых русских аристократов щедрыми пожалованиями. Князь Василий Федорович Скопин-Шуйский получил доходы с Каргополя, а глава клана князей Шуйских князь Иван Петрович сразу после смерти Ивана Грозного был пожалован кормлением Псковом, «обеима половинами, и со псковскими пригородами, и с тамгою, и с кабаки, чего никоторому боярину не давывал государь». Вопреки установившемуся правилу, московский наместник получал доходы с обеих псковских половин; кроме того, ему шли доходы с волжского города Кинешмы. Не забыл Борис Годунов и свояка — кравчего князя Дмитрия Ивановича Шуйского, которому отдали «в путь» Гороховец, жаловавшийся раньше князьям Черкасским — родственникам одной из жен царя Ивана Грозного. Шуйские вернули себе родовую вотчину суздальских князей, село Лопатничи, конфискованное прежде в царскую казну[248]. Однако и в этих, самых благоприятных для князей Шуйских, обстоятельствах найдется повод, чтобы упрекнуть Бориса Годунова. Управление Псковом подразумевало постоянное присутствие здесь боярина князя Ивана Петровича Шуйского, а это было выгодно его противникам, укреплявшим свое положение во дворце. Против Годуновых снова складывалась опасная боярская партия, во главе которой встали князья Шуйские.

Открытое столкновение двух могущественных кланов подтолкнули внешнеполитические обстоятельства. В Речи Посполитой были много наслышаны о слабости власти в Московском государстве и о том, что новый царь Федор Иванович «глуп» и неспособен к делам. Там считали вполне реальной угрозу возможного династического союза Московского государства и Австрийской империи и решили упредить или разрушить такое соглашение. В декабре 1585 года в Москву был отправлен с посольством минский каштелян Михаил Гарабурда. Он должен был показать, что в «Литве» не одобряли поисков «дружбы с чюжими и от вас далекими народы», и предложить «вечный мир» на условиях унии двух соседних государств. Дипломат заговорил о тех временах, которые могли бы наступить в случае смерти царя Федора Ивановича. Это немало удивило московскую сторону, справедливо посчитавшую «непригожим» делом даже упоминать о такой возможности при живом царе. Целью посла Михаила Гарабурды было добиться письменного обязательства об избрании Стефана Батория. Опору внутри Московского государства польско-литовская сторона видела в той части «московской рады», которая не была посвящена в переговоры с Империей (то есть в противниках Бориса Годунова, продолжавшего традиционный курс Ивана Грозного на союзнические отношения с австрийским императором). Возможности непосредственно обратиться к Думе и московскому митрополиту польскому дипломату не предоставили. Однако ему все же удалось внести раскол в ряды русской знати. Члены Думы выступили против Бориса Годунова и дьяка Андрея Щелкалова, открыто заявляя, что «сабли против польского короля не поднимут, а вместе с другими боярами хотят согласия и соединения». В конечном итоге, по мнению исследователя русско-польских отношений XVI века Б. Н. Флори, все это свидетельствовало о «готовности боярской группировки» ни более ни менее, как «отстранить Бориса Годунова от власти»[249].

Посол Михаила Гарабурда увидел «всю думу» единственный раз — при своем отпуске 26 апреля 1586 года. Но в этот момент он не мог услышать ничего из того, что подтверждало бы успех его миссии. Напротив, члены Боярской думы оказались едины в своем отказе обсуждать династическую унию с королем Речи Посполитой, а посол за время переговоров наслушался разных слов, осуждавших его миссию и грозивших в будущем неприятностями обеим странам. «Если с тобою только и дела, что ты говорил, — обращались к Михаилу Гарабурде, — то незачем тебе было с этим и ездить». Москва уже начинала не только чувствовать, но и демонстрировать свою силу. Посольскому приставу велено было намекнуть: «Теперь Москва не старая: надобно от Москвы беречься уже не Полоцку, не Ливонской земле, а надобно беречься от нее Вильне»[250].

Перечень бояр, присутствовавших на отпуске посла Михаила Гарабурды «в Набережной полате большой» 26 апреля 1586 года, и порядок их перечисления в посольских документах хорошо показывают расстановку сил в Думе. Открывал список, как и положено, князь Федор Иванович Мстиславский, вторым был назван князь Иван Петрович Шуйский, далее шли имена Дмитрия Ивановича Годунова и лишь четвертым по старшинству назван «боярин и конюший» Борис Федорович Годунов. Далее между именами братьев князей Андрея Ивановича и Дмитрия Ивановича Шуйских стояли имена других Годуновых, братьев Степана, Григория и Ивана Васильевичей. В верхней части списка оказались еще лояльные Годуновым князья Никита и Тимофей Романовичи Трубецкие. Федор Никитич Романов, только что похоронивший своего отца, оказался всего лишь на 11-м месте. Замыкали список бояр родственники и друзья Романовых ярославские князья Иван Васильевич Сицкий, Федор Дмитриевич Шестунов и Федор Михайлович Троекуров. В Думу входили также два окольничих, князь Борис Петрович Засекин и Андрей Петрович Клешнин[251].