Читать онлайн «Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи». Страница 35

Жуков сохранил хорошие отношения с Ворошиловым и Буденным. В 1935 году 4-я кавалерийская дивизия за успехи в боевой и политической подготовке была удостоена ордена Ленина. Такую же награду с формулировкой «за выполнение спецзадания» в августе 1936 года получил и комдив. Спецзадание, очевидно, заключалось в оздоровлении вверенной ему дивизии.

Вручать 4-й кавалерийской орден приехал сам Буденный. Семен Михайлович обратился к бойцам с краткой напутственной речью: «Будьте достойны тех, кто в годы гражданской войны прославил вашу дивизию. У нас есть еще немало врагов, и нам следует быть начеку. Орден Ленина — это награда за все ваши труды, но она и зовет вас, товарищи, к новым делам во имя интересов нашей трудовой республики…». Потом выступил Жуков и от имени личного состава дивизии попросил Буденного передать родному ЦК и правительству, что «4-я дивизия, свято храня и умножая боевые традиции, всегда будет готова выполнить любой приказ Родины».

В мемуарах Георгий Константинович, однако, описывая тот визит Буденного, не пожалел иронии: «…С.М. Буденный умел разговаривать с бойцами и командирами. Конечно, занятий, учений или штабных игр с личным составом он сам не проводил. Но ему это в вину никто не ставил. Хотя, конечно, это было большим минусом в его деятельности. Видимо, считали, что Семен Михайлович теперь больше политическая фигура, чем военная». И тут же противопоставил «плохому военачальнику» Буденному «хорошего» Уборевича: «Это был настоящий советский военачальник, в совершенстве освоивший оперативно-тактическое искусство. Он был в полном смысле слова военный человек. Внешний вид, умение держаться, способность коротко излагать свои мысли — все говорило о том, что И.П. Уборевич незаурядный военный руководитель. В войсках он появлялся тогда, когда его меньше всего ждали. Каждый его приезд обычно начинался с подъема частей по боевой тревоге и завершался тактическими учениями или командирской учебой».

Может, завидовал Георгий Константинович Буденному, что тот умеет говорить с бойцами, заглянуть им в душу. Ведь Семен Михайлович был полководцем гражданской войны, а там от умения убеждать подчиненных, что они идут в бой за правое дело, зависел зачастую исход сражения. Вот Жукову найти общий язык с красноармейцами и командирами было сложно. Он привык не убеждать, а принуждать. А в портрете Уборевича-полководца, похоже, изобразил собственный идеал военачальника. Но если вдуматься, как и во всяком мифе мы здесь увидим немало нелепостей. Почему командующий округом, спрашивается, непременно должен сваливаться на подчиненных как снег на голову? Если он человек опытный и знающий, то и так отличит показуху от истинного положения вещей в части и никакие «потемкинские деревни» его в заблуждение не введут. И откуда Жуков сделал вывод, что Иероним Петрович «в совершенстве» освоил «оперативно-тактическое искусство»? Воевать вместе с Уборевичем Георгию Константиновичу довелось лишь при подавлении Тамбовского восстания. Но там между ними, командиром эскадрона и заместителем командующего войсками губерний, была дистанция огромного размера, и Жуков никак не мог оценить мастерство будущего командующего Белорусским военным округом. А потом Уборевичу больше воевать не довелось. И нельзя судить, был ли он корифеем военного искусства или всего лишь «непревзойденным воспитателем войск». Но Георгий Константинович явно примерял эпитеты, которыми наградил Иеронима Петровича, к самому себе. К тому же соперничать с Уборевичем ему никогда не приходилось. Никакой неприязни к командующему БВО Жуков наверняка не испытывал. Чистка же 1937–1938 годов, жертвой которой пал Уборевич, открыла перед нашим героем невиданные ранее возможности продвижения по службе.

В 1935 году после награждения орденом Ленина жуковскую дивизию из 3-го кавкорпуса, которым вместо Тимошенко, ставшего заместителем Уборевича, руководил комкор Л.Я. Вайнер, перевели в 6-й, во главе которого стоял Е.И. Горячев. В связи с введением в Красной Армии персональных воинских званий Георгию Константиновичу в ноябре 1935 года было присвоено звание «комбриг». В апреле 1936 года казакам вновь разрешили служить в армии, а ряд кавалерийских соединений сделали казачьими. 4-я кавалерийская дивизия была переименована в 4-ю Донскую казачью дивизию, и в ней была введена казачья форма — синие шаровары с красными лампасами и синие фуражки с красными околышами. Хотя далеко не все бойцы в действительности происходили из бывшего казачьего сословия.

На осенних окружных маневрах 1936 года жуковская дивизия вновь блеснула хорошей подготовкой. На маневрах присутствовал сам нарком Ворошилов, и на его глазах 4-я дивизия произвела форсирование Березины, причем танки БТ-5 из входившего в состав дивизии механизированного полка преодолели реку своим ходом. Климент Ефремович остался доволен. На разборе учений он высоко оценил действия Жукова, а по возвращении в Москву с удовлетворением сообщил Буденному, что 4-я Донская казачья дивизия обрела прежнюю славу. И добавил:

«В этом заслуга Жукова, Таких командиров нам бы побольше».

Перспективный командир дивизии явно мог рассчитывать на более высокую должность. Однако непредвиденное происшествие задержало продвижение Георгия Константиновича по службе. Вот что рассказывал М.М. Пилихин, по приглашению брата гостивший в Слуцке во время маневров 1936 года: «Летом Георгий мою семью пригласил в Слуцк во время отпуска. В 1936 году там стали проводить полевые учения. День был солнечный, было душно. Жукова и начальника штаба угостили холодным молоком. На другой день они почувствовали себя плохо — заболели бруцеллезом. Их отправили в Минск, а потом в Москву в Центральный военный госпиталь, где они и находились на лечении семь-восемь месяцев. Все это время мы с Клавдией Ильиничной навещали Георгия. Приехала Александра Диевна с дочкой Эрочкой. Жили они у нас в Брюсовском переулке. Брат поправился, его из госпиталя направили с семьей на юг в дом отдыха, он там хорошо отдохнул и вернулся в Москву…».

Об этом же случае вспоминает и — дочь Жукова Эра:

«В 1936 году в Слуцке — это уже я и сама хорошо помню — он, выпив сырого молока, перенес тяжелое заболевание бруцеллезом. В гарнизоне было два заболевания этим тяжелейшим недугом… в связи с чем считали, что их обоих, возможно, заразили намеренно. Папа едва не умер. Тяжелое течение болезни и серьезные осложнения заставили его долгое время лежать и лечиться в госпитале и дома. Однако он полностью преодолел свой недуг. И, как считали врачи, только благодаря своему крепкому организму, закалке и силе воли. За время болезни он невероятно похудел. Скрупулезно выполняя все указания врачей, он смог вернуться к работе. Тогда же он навсегда бросил курить».