Читать онлайн «Зазнобы августейшего маньяка. Мемуары Фанни Лир». Страница 30

Великий князь Константин Николаевич допускал возможность клептомании у сына и поэтому приказал врачам изложить их мнение о состоянии здоровья сына «не стесняясь никакими соображениями, но руководствуясь при этом одною правдою». Диагноз, оставленный медиками в тот же день, гласил: «не замечается признаков какой-либо, ясно определившейся душевной болезни, но Его Величество находится в том болезненном состоянии нравственного растления, которое предшествует развитию многих душевных болезней».

Психиатр И. Балинский беседовал и с Ф. Лир. Как она пишет, доктор «старался получить от меня показания о сумасшествии Николая, но я сказала:»Доктор, уверяю вас, что великий князь столько же здоров умом, как и вы. Я знаю, что он страдает клептоманией, но никакой другой мании у него нет… Гм… гм… — промычал он, — но чем же тогда можно объяснить ваше влияние на него. Он днём и ночью требует вас с криками и воплями?»

В промежуточном медицинском диагнозе на 12 августа 1874 года отмечалось, что «душевная болезнь Его Высочества по причине отсутствия систематического бреда обнаруживается более в действиях, нежели в словах». Версия о клептомании была решительно отброшена медиками: но они заявили, что у больного «развилась явная наследственная форма помешательства».

Профессор И. Балинский доложил императору Александру II, что признаёт Николая Константиновича «действительно больным и считает нужным устроить медицинское наблюдение над состоянием здоровья его величества». Ответственными за состояние здоровья Николая Константиновича Александр II назначил лейб-медика Николая Здекауера и профессора Ивана Балинского, повелев составить инструкцию о порядке лечения и наблюдения за больным, и еженедельно посылать ему бюллетени о состоянии его здоровья, назначить надёжного врача для постоянного пребывания при особе Николая Константиновича. 20 апреля инструкция была составлена. Вскоре был подобран и врач, приступивший к своим обязанностям уже с 26 апреля 1874 года.

«Какие же были предпосылки, чтобы объявить великого князя Николая Константиновича ненормальным?» — задаётся вопросом историк Красюков, более двух десятков лет занимавшийся его судьбой. Он изучал «Дело о великом князе Николае Константиновиче», хранящееся в Гатчинском дворце-музее.

Из дела следует: «Мнения медиков, проводивших его обследование, разделились относительно характера болезни и рекомендаций по лечению пациента.

Лейб-медик Н. Здекауер и профессор И. Балинский отмечали, что они «вполне убеждены в невменяемости» великого князя. В то же время они указывали, что «открыли в нём… столько же, если не больше, прекрасных качеств и стремлений, сколько дурных наклонностей»:

любовь к Родине и своему Государю наряду с мыслью бежать в Америку;

сильно развитое чувство долга, глубокое убеждение в важности воинской дисциплины наряду со «злобной ненавистью» к своему начальнику по Хивинскому походу генерал-адъютанту К. П. Кауфману»;

благоговение к памяти Петра III, П. А. Румянцева, А. В. Суворова наряду с самыми непристойными кутежами в самом неприличном обществе;

великодушная щедрость, проявленная при сооружении памятника императору Павлу I и при приобретении без торга портретов и различных предметов Петра I и Екатерины II наряду с проявлением самой грязной и недостойной его сана скупости и т. д.

Поэтому они не могли признать в нём «глубокой испорченности» и видели «причины этих нравственных противоречий с одной стороны в необузданности чувственных побуждений, с другой стороны в неясном сознании добра и зла, приличного и неприличного — даже правды и лжи».

На основании этого они рекомендовали лечение нравственно-гигиеническое (уединение, перемена обстановки, беседа с ним врачей) и врачебное (употребление кумыса и лекарственных препаратов, обливание холодной водой). Особо они рекомендовали прекратить любой надзор со стороны жандармов».

«Совершенно по иному оценивал ситуацию лейб-медик И. С. Гауровиц (Гавровиц), состоявший в те годы при дворе великого князя Константина Николаевича и сопровождавший его сына в путешествии по Италии. Он указывал на гибельные последствия для нравственных качеств великого князя того распутного образа жизни, который он вёл в течение нескольких лет, попав в водоворот столичной жизни.

«Преобладающей чертой его была безмерная скупость, а также необузданная чувственность, удовлетворению которой он предавался без удержу». Указав на приобретённые пороки, И. С. Гауровиц коснулся также и врождённых, полученных великим князем от матери, великой княгини Александры Иосифовны, урождённой принцессы Саксен-Альтенбургской, у которой нервные расстройства доходили до галлюцинаций и ясновидения.

Эти выводы врача косвенно подтверждаются воспоминаниями… Фанни Лир, которая писала, по-видимому, со слов великого князя, что в детстве он получил суровое воспитание, которым руководила его мать. Через воспитателей, в основном немцев, она осуществляла строгий физический и моральный надзор за сыном, в результате чего воспитание превратилось в пытку, так как они «утомляли, мучали и даже били его».

Далее И. С. Гауровиц отмечал, что великий князь во время путешествия постоянно вступал в пререкания со всеми хозяевами гостиниц, кельнерами, даже извозчиками, когда следовало расплачиваться с ними за услуги, часто отказываясь платить. К скупости присоединилась жадность, желание присвоить всё, что нравилось, «не только предметы искусства, в которых он ничего не смыслил, но вещи самые разнообразные, которые чем-либо привлекали его внимание в данный момент».

Принимаемый по своему положению в итальянских «княжеских домах… он не стеснялся выражать желания получить в подарок тот или другой предмет… Эта мания собирания… очень часто сопровождается страшной скупостью, а следующей ступенью за этими пороками — является воровство». Отсюда он делает вывод, что великий князь страдает психическим расстройством, которое он назвал нравственным безумием».

Выводы И. С. Гауровица независимо от него подтверждаются свидетельством Фанни Лир. Она писала, что в середине 70-х годов у Николая Константиновича стала развиваться страсть к коллекционированию.

Из-за страсти покупать, продавать и обменивать вещи, превратившиеся в манию, «он забирал, всё, что присылали ему из магазинов, а потом разом продавал купленное для новых приобретений, не обращая внимания на убытки». Он продал коллекцию золотых медалей, «драгоценных по семейным воспоминаниям за целое столетие» всего за три тысячи рублей, чтобы купить картину, лишь предположительно приписываемую кисти К. Дольчи.