Читать онлайн «Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948». Страница 43

Перед лицом этой новой угрозы имелся один шанс к примирению, а именно активизировать колониальную политику. Старый Бисмарк едва ли понимал, что Германия подошла к поворотному пункту в своей судьбе, когда возросшее население сделало политику индустриализации неизбежной. В целом его политика слишком глубоко коренилась в том времени, когда европейские страны еще не сталкивались с проблемами производства продовольствия. В этом, несомненно, заключалась причина того, почему Бисмарк очень поздно и с большими колебаниями поддержал первые попытки Германии активизировать колониальную политику. В результате немецкой колониальной администрации так и не удалось найти средства решения проблем, автоматически создававшихся промышленным прогрессом Германии.

Прежняя концепция колониальной политики ныне полностью дискредитирована, и поделом. Именно по этой причине все-таки важно, полагаю, подчеркнуть тот факт, что колониальное правление Германии не преследовало империалистической цели. Общая численность немецких колониальных войск, существовавших для поддержания порядка, никогда не превышала 6 тысяч солдат во всех германских колониях, вместе взятых. Ни в одной из двух европейских войн коренные жители германских колоний не использовались на полях сражений, между тем туземные дивизии из Северной Африки и Индии сражались в больших количествах на стороне союзников в Европе. Немецкие административные и экономические достижения в колониях заслужили высокую похвалу иностранных наблюдателей. Даже после поражения Германии в двух мировых войнах она сохранила уважение коренных жителей колоний, несмотря на то что эти территории находились во владении немцев всего двадцать пять лет.

Теперь я узнаю из буклета, написанного по случаю юбилея Дрезднер-банка, больше, чем раньше. В течение двух десятилетий обстановка в Европе радикально изменилась. Германия стала великой державой политически и экономически. Англия вышла из своей «блестящей изоляции» Викторианской эпохи и занялась созданием прочной сети альянсов и соглашений, направленных против Германии. Французские кредиты, исчислявшиеся миллиардами франков, способствовали военным приготовлениям царя в России. Система договоров Бисмарка некогда имела целью обезопасить Германию от всех неожиданностей. Теперь, однако, страна попала в «изоляцию», которая была какой угодно, только не «блестящей».

Описание того, как эта изоляция стала возможной, не является темой данной книги. В то время я был твердо убежден, что войны не будет.

Война стала неожиданностью для меня, как и для других немцев. До одиннадцати часов вечера каждый разумный человек полагал, что инцидент в Сараеве останется локальным событием. Только когда по улицам стали маршировать солдаты под приветственные возгласы и сочувственные вздохи толпы, когда первые известия о несчастье пришли к нам из Восточной Пруссии, а с Запада — преждевременные вести о победе, нам пришлось осознать, что началась война континентального масштаба. То, чего Бисмарк всегда пытался избежать, случилось — Германия воевала на два фронта.

У меня не было представления о том, какой будет эта война. С того дня, как майор-военврач осмотрел меня и признал непригодным для военной службы из-за «острой миопии», я перестал интересоваться военными делами.

Более того, существовали два института, которых я особенно опасался всю свою жизнь. Первый — это военные, другой — бюрократия. Военный начальник или государственный чиновник представлялись мне чудищами, которые каким-то непостижимым образом придумывали способы осложнить жизнь гражданам.

В первые недели после объявления войны было невозможно еще определить грядущие экономические перемены. Финансовая политика приспособилась к военным условиям плавно и легко. Серьезные проблемы возникли не раньше, чем прошел достаточный период времени после начала войны. Они заключались в наступлении нескончаемого беспокойства в отношении сырья и поставок продовольствия. Много головной боли нам, банкирам, доставляли растущие финансовые требования национальной экономики, которая должна была полностью переключиться на военные запросы.

Вальтер Ратенау, позднее министр иностранных дел, первым поднял вопрос о поставках сырья. Только после этого пришел в движение официальный механизм обеспечения сырьем и продовольствием. Жуткое слово «контроль», так тесно связанное с «подневольностью», пополнило наш повседневный словарь. С 1914 года неизменно вводились новые виды контроля — контроль над золотом, валютой, металлами, сахаром, резиной и т. д.

Более того, не прошло и двух месяцев, как война захватила меня в свои клещи. В октябре 1914 года меня спросили, готов ли я выполнять обязанности управления банковской деятельностью в оккупированной Бельгии. Разумеется, я согласился и поэтому был назначен управляющим банком на бельгийской территории.

Я занимал этот пост с октября 1914 по июль 1915 года. К несчастью, я не овладел фундаментальным армейским принципом — не привлекать к себе внимания ни при каких обстоятельствах. Я привлек внимание своих начальников в Бельгии одной-двумя необычными идеями, которые доставили мне много хлопот и неприятностей.

Одна из проблем оккупации заключалась в том, как побудить бельгийцев оплачивать расходы на оккупацию. В первые месяцы военные просто реквизировали все, что хотели, а это порождало затруднения как для оккупационных войск, так и для населения. Важно было заменить эту незаконную процедуру чем-то иным. У майора фон Лумма, главы финансового отдела и члена совета директоров Имперского банка, родилась блестящая идея заменить бельгийские деньги новой валютой. Я считал это ненужным, но не мог помешать. Теперь на мою долю выпало организовать оплату оккупационных расходов посредством переговоров с бельгийской компанией Société Génerale. Мне удалось добиться понимания сотрудниками компании преимущества расчетов деньгами над беспорядочной реквизицией. Кроме того, я указал, что если все товары будут оплачиваться деньгами, то станет возможным поддерживать торговлю страны на регулярной основе.

Бельгийцы возражали прежде всего и более всего с внешнеполитических позиций. Правительство страны эмигрировало в Лондон. Следовательно, бельгийское государство как таковое этой борьбой не было затронуто. Я предложил в качестве решения проблемы, чтобы девять бельгийских провинций выпустили заем, превышающий сумму расходов на оккупацию. Мое предложение постепенно приняли после серьезных дебатов — полагаю, с молчаливого согласия бельгийского правительства в Лондоне, поскольку, несмотря на все меры военного противодействия, подпольные контакты между бельгийскими представителями в Брюсселе и правительством в Лондоне осуществлялись на постоянной основе.