Читать онлайн «Святое русское воинство». Страница 30

Что же более мог исполнить Ушаков со своими кораблями, сравнительно малыми, старинного чертежа, наскоро построенными, валкими, снаряженными бедно при тех небольших средствах, какими располагали недавно основанные адмиралтейства в Херсоне, Николаеве и Севастополе; с кораблями, имевшими слабую артиллерию, не обшитыми медью[52] и беспрестанно обраставшими ракушками и травою, коими изобилует Черное море?

Полная победа и завладение многими турецкими кораблями несколько раз ускользали из рук Ушакова от плохого хода кораблей его, не могших остановить бегущего неприятеля, невзирая на сильные повреждения последнего в рангоуте и парусах; и мы видим, что, огорченный этими неудачами, он решился в течение зимы 1790/91 года кренговать уже без изъятия суда флота своего для очищения их от ракушек и травы, хотя мера эта далеко не была еще достаточна; и вообще, чтобы доставить судам того времени порядочный ход, надобно было часто очищать подводную их часть.

Удержание наветренной позиции и неразрывная линия баталии составляли главные, выгоднейшие условия для успеха сражения по тем правилам морской тактики, и начальники флотов не решались уклоняться от этих утвердившихся понятий, принявших даже силу закона; но в нападениях адмирала Ушакова мы видим сколько соблюдение тактических правил своего времени, столько и поучительные примеры храбрости, которые навсегда останутся достойными подражания.

Ни одна минута времени не была им потеряна при нападении, и боевая линия устраивалась из ордера похода, не прекращая сближения с неприятелем. Чтобы остановить намерения противника, – как в сражении 31 июля 1791 года, – он смело выступает из линии навстречу ему и увлекает за собой ближайшие корабли, приказывая остальным употреблять все усилия для возможного сближения с неприятелем.

Чтобы ввести флот в дело с большей уверенностью, – как в сражении 8 июля 1790 года, – он поставляет корабль свой передовым; и вообще, чтобы призвать всех подчиненных к одинаковой решимости, избирает для себя самые опасные положения, так что, наблюдая движения корабля своего главнокомандующего, командиры всех прочих судов не могли уже ошибаться в истинных его намерениях. Быть может, распоряжения и действия Ушакова показали бы нам еще больше образцов смелого и искусного нападения, если бы мог он вполне рассчитывать на храбрость и знание всех командиров судов во флоте своем; и изустные рассказы передают нам, что не все подчиненные с одинаковой готовностью стремились поддерживать неустрашимого начальника.

Письменные источники не подтверждают этой тяжкой укоризны; в донесениях адмирала также не видно прямого намерения намекать об этом обстоятельстве, но замечание князя Потемкина в одном из писем его к Ушакову придает некоторое вероятие изустному преданию. Донося о сражении 29 августа 1790 года, адмирал говорит: «И можно почесть, что шесть кораблей, находясь впереди прочих, одержали всю главную победу над неприятелем»; и, описывая сражение 31 июля 1791 года, он присовокупляет, что некоторые капитаны «хотя во время бою оказали также храбрость и мужество, но, спускаясь от ветра, не столь были близки к линии неприятельской, как прочие».

Многие случайности, сопровождающие морское сражение, и даже дурной ход судов могли быть невольной причиной этих обстоятельств; но едва ли можно полагать, чтобы Потемкин, обрадованный победою 31 июля 1791 года, не преминул, без особенного повода, требовать от адмирала подробных сведений о сражении, «чтобы и те, которые в чем-либо не исполнили долга своего, восприняли бы достойное наказание». Что могло побудить князя к такой строгости, если бы предшествовавшие случаи убеждали его, что на флоте все одинаково исполняли долг свой?

Необыкновенной деятельностью ознаменовано было восьмилетнее управление князя Потемкина морскими силами на юге России, и сооружение Черноморского корабельного флота сопровождалось обстоятельствами, отчасти одинаковыми с теми, при каких учреждался флот Балтийский: надлежало строить корабли почти под выстрелами неприятельскими, поспешать снаряжением их для встречи многочисленного врага; основывать города и верфи на местах пустынных и безлесных, порта в стране, только что завоеванной и удаленной; создать свои силы и в то же время разрушать силы противников.

Безлюдные степи огласились говором нескольких тысяч работников, призванных из далеких губерний; огромные караваны изнутри государства, со строительными материалами и продовольствием, неслись по течению Днепра и Дона; тяжелые обозы тянулись по дурно устроенным дорогам к новым портовым городам, к этому широко раскинутому новоселью, – и нельзя не памятовать заслуг сподвижников князя Таврического.

Первоначально азовские и черноморские порта находились в зависимости Адмиралтейств-коллегии; но с назначением Потемкина главнокомандующим они составили отдельное управление. Таганрогский Адмиралтейский департамент поступил тогда под его начальство, и в высочайшем рескрипте ему, от 13 августа 1785 года, сказано: «Утвердив поданные от вас штаты Адмиралтейству и флоту нашим на Черном море, по главному вашему начальству в том крае, повелеваем быть в полном ведении и управлении вашем… но, по связи флотов наших, вы имеете в узаконенное время доставлять надлежащие рапорты и ведомости генерал-адмиралу».

Этим ограничивались все сношения и зависимость. Потемкину предоставлено также было производить в чины до капитана 2 ранга. В составленном им тогда штате положено иметь на Черном море двенадцать линейных кораблей и двадцать фрегатов; однако обстоятельства войны и могущество Турции, владевшей большими ресурсами для многочисленного флота, указывали на необходимость соразмерения сил своих с предстоявшими в них потребностями, и Потемкин в 1790 году возымел следующие предположения:

1. В Черноморском флоте содержать 20 линейных кораблей: семнадцать 74-пушечных и три флагманские, 90– и 120-пушечные; четыре 40-пушечных фрегата, у коих в деке 18-фунтовые пушки и на шканцах полукартаульные единороги; 12 легких фрегатов с 18-фунтовыми пушками в батарее, четырехпудовыми единорогами на шканцах и трехпудовыми гаубицами в погонных и ретирадных портах; 12 акатов или шебек и 12 бригантин, вооруженных 18– и 12-фунтовыми пушками и трехпудовыми гаубицами в носовых портах.

Последние 36 судов должны были служить к составлению гребного флота, с присовокуплением 25 канонерских лодок и баркасов, имеющих по одной 24-фунтовой пушке на носу и 18-фунтовой на корме. Все парусные суда обшивать медными листами «для легкости хода и сохранения от червей». Транспортные суда строить в Петербурге и Олонце, для груза до тридцати тысяч пудов, и такого чертежа, чтобы в случае войны могли быть вооружены хорошей артиллерией и способны крейсировать на море.