Читать онлайн «А до Берлина было так далеко». Страница 25

"Запомнят фашисты село Межиречи"

Итак, задача, поставленная командованием фронта, была выполнена. Но, отказавшись от штурма Киева, фашисты в спешном порядке перебросили значительные силы, особенно авиации, для ликвидации последствий контрудара 26-й армии и 5-го кавкорпуса, действовавшего в их тылах. Мы это сразу почувствовали на себе. На второй день наступления небо буквально почернело от немецких самолетов; они летали над Корсунью и прилегающей к ней местностью буквально волнами, устраивали настоящую охоту за нашими конниками. У нас в то время не было авиации. Фактически не было и зенитной артиллерии, и фашисты безраздельно господствовали в воздухе. Для пехоты немецкие самолеты не так-то страшны, а вот конникам они доставили много неприятностей. В черных бурках, на вороных и гнедых конях, казаки были хорошо видны с воздуха и представляли отличную цель для гитлеровских летчиков. Конников плохо укрывала и высокая кукуруза, и переспелая, полегшая от налитого зерна пшеница. Кавкорпус понес значительные потери.

Вскоре наша дивизия получила приказ командира 6-го стрелкового корпуса генерал-майора И. И. Алексеева, который вручил мне полковник Еремин. Но нам опять не довелось хоть немного побеседовать. Генерал Алексеев дал указание прекратить наступательные действия, незаметно оторваться от противника и выйти на рубеж населенных пунктов Межиречи, Воробьевка, Сахновка, расположенных на реке Рось в 20-25 километрах юго-восточнее Корсуни. Рось в этих местах делает довольно большой крюк, размашисто пишет букву "П". И вот нам предстояло за ночь снова выйти на левый берег Роси: река словно не хотела расставаться со своими защитниками, помогала им уже потемневшими холодными августовскими водами не пускать чужеземных солдат к Днепру, в который впадала.

Вместе с генералом Куликовым, старшим батальонным комиссаром Чечельницким, полковником Самсоненко я ехал впереди колонны, изредка возвращался назад, чтобы проверить дисциплину марша. Шел дождь. И круп коня, на котором ехал, и шинель, и сапоги - все было мокрым, забрызгано грязью. Хотелось в тепло, хотелось скинуть промокшую до нитки одежду и растянуться в сухой постели. Какой недоступной мечтой казалось это в сущности простое и естественное желание!

Дорога раскисла, и люди выбивались из сил. Вязли повозки, буксовали машины, застревали орудия. Возле остановившегося транспорта сразу же собирались бойцы. Они дружно наваливались на машины и повозки плечами, подкладывали под колеса камни и доски и быстро вытягивали буксовавший транспорт. И так раз за разом.

Колонна втянулась в лес. Он встретил теплом и прелью. Лес находился на полпути к Межиречам, тянулся километров на пять вдоль дороги и километров на десять в сторону от нее. Генерал Куликов приказал сделать короткий привал и накормить людей.

И тотчас же в ночи зажглись угольки папирос. Люди, пользуясь кровом, который им предоставил ночной лес, жадно курили, как будто старались наверстать упущенное в дороге: там строжайше соблюдались правила светомаскировки и курильщикам приходилось терпеть. Потянуло запахами походных кухонь: кашевары хлопотали над неприхотливым солдатским меню.

Но вот с ужином покончено. Наскоро перекусили вместе со всеми и штабные командиры: полмиски пшенной каши с мясными консервами, железная кружка крепкого, пахнущего кухонным котлом и веником чая и ломоть хлеба. Командование дивизии, как и бойцы, довольствовалось малым, лишь бы таскать ноги. Измотанные беспрерывными боями, постоянно недосыпавшие и недоедавшие, все мы здорово исхудали. Я, например, был широк в плечах, но очень худ, а талия была, как у лермонтовского Печорина.

Коль скоро зашла речь о нашем походном быте, то скажу: со всеми превратностями и неудобствами лично я смирился, не роптал на них, да и смешно было бы это делать. Лишь одно выводило из себя. От природы досталась мне пышная шевелюра. Черные волосы были очень густы. Расчесать их стоило немалого труда.

В мирные дни я уделял много внимания уходу за волосами и держал их в порядке. Признаюсь, что гордился ими и самонадеянно думал, что они производят определенное впечатление па лиц прекрасного пола. Но когда началась война, волосы свалялись, я страдал, пытаясь их расчесать. Наконец решился и остриг их "под нулевку". Сделал это и почувствовал себя человеком, хотя Самсоненко, зная мою слабость7 изводил колкими шутками, вроде того, что Варя, моя жена, такое "колено" и на порог не пустит...

Но вот снова перекатами по лесу полетела приглушенная команда:

- Становись!

Красноармейцы тушили костры, гасили цигарки, взваливали на плечи пулеметы и винтовки, расталкивали спящих, ослабевших в походе товарищей и молча занимали свои места в колонне.

- Вперед, за мной! - звучала другая команда, и темная людская река вытекала на опушку и устремлялась туда, где, окутанные непроглядной августовской ночью, лежали незнакомые украинские села, возле которых должен пройти новый оборонительный рубеж.

К солдатским колоннам присоединялись повозки и грузовики, которые оставались на опушке: в лес они не заходили.

Шли всю ночь. К утру дождь прекратился. Стало теплев и уютнее. Вот и намеченный рубеж обороны. Я осмотрел его и проникся еще большим чувством уважения к генералу Алексееву и его штабу: удачнее места для обороны и придумать нельзя. Село Межиречи - центр оборонительной полосы - протянулось километра на три по берегу Роси. Справа - река, слева - заросшие мелким кустарником холмы. Если поставить с двух сторон орудия, дать фашистам войти в село, а затем ударить по их флангам, веселое может быть дельце. Свои соображения я доложил генералу Куликову. Ему они пришлись по душе:

- Мешок огневой, говорите, можно гитлеровцам устроить? Так сказать, темную. Неплохо. Всецело одобряю. А вы, Василий Митрофанович, хитрецом становитесь. Так и надо. Начальник штаба хитрым и должен быть. Позаботьтесь только, чтобы преждевременно фашисты не обнаружили нас. В этом залог успеха.

Осмотрев места, где мы должны обороняться, я понял и другую причину, почему генерал Алексеев выбрал для обороны именно здешние места. Через этот коридор, хотя он и опасен для наступающих, лежал кратчайший путь на Канев. Выход фашистов к Днепру фактически отрезал нашей дивизии путь на Черкассы, где действовали переправы на левый берег реки. Гитлеровские генералы из группы армий "Юг", очевидно, имели зуб на 196-ю стрелковую дивизию, которая доставляла им столько хлопот. Почему бы не попытаться загнать эту весьма неудобную дивизию русских в небольшой котел?

Так я рассуждал, поставив мысленно себя на место генерала Алексеева и на место операторов из штаба группы армий "Юг". "Умница этот Алексеев", подумалось мне тогда.