Читать онлайн «Любить кого-то?». Страница 54

Я вдруг осознала, что эти маленькие создания - точно такие же, как мы, только носят мех или перья вместо кожи. Впервые в жизни я поняла, что личность может проявляться в различных формах. Эти "животные" хотели того же, что и люди - еды, крыши над головой, развлечений, здоровья, мира и тому подобных вещей. Кое-кто из них умеет летать, плавать, бегать или спать лучше, чем мы, кое-кто мог бы оторвать вам голову одним быстрым движением - как, например, панда. Но в них нет злобы. Передо мной открылся неведомый мир существ, с которыми можно дружить. Для "городской девчонки", вроде меня, это было похоже на высадку на другой планете. Правда, я не так часто высаживалась на других планетах - но на свою-то смотрела...

"Хочу панду," - подумала я. Написав в ту странную организацию, приславшую письмо с картинкой, я спросила, как это устроить.

Они были так вежливы, что не завопили на весь мир: "Ну и дура же ты!" Наоборот, прислали мне кучу статей, книг и прочей информации, включая тот факт, что панды не могут принадлежать никому, кроме китайского правительства, которое, кажется, иногда передает парочку-другую другим странам в качестве жеста доброй воли. Так-то. Панды почти вымерли; во всем мире их не больше тысячи. С приходом людей бамбук, их основная пища (панда может съесть до 18 килограммов бамбука в день), жестоко вырубается, и через шестьдесят лет пандам может быть совсем нечего есть.

Так и быть. У меня не будет панды. Но я могу написать о нем песню...

В связи с проснувшимся интересом к царству зверей я вспомнила, что Скип на Рождество или День благодарения всегда относил большие миски с объедками "на задний двор, зверям".

- Каким зверям? - спрашивала я.

- Ну, знаешь, опоссумам, суркам, лисам, енотам...

Енотам? Они - родственники панды, можно сказать, двоюродные братья, даже мордочка одинаково окрашена...

Я стала выносить еду по вечерам (еноты - животные ночные) и поглядывать из окна, не появятся ли бандиты в масках, чтобы поужинать. Ага. Они пришли в первый же день, в сопровождении друзей - лисиц, опоссумов, стервятников, сурков, оленей и нескольких бродячих собак и кошек. Шум стоял такой, что приехали даже ребята с телевидения, чтобы это заснять.

Моими любимыми гостями все равно оставались еноты - они были умными, сильными и на удивление мирными. Они приходили с детенышами - потусоваться и поиграть под солнечной батареей (на ее деревянной опоре мы паяльником выжгли надпись "Салун для енотов"). Я была поражена. Они появлялись каждую ночь и съедали два больших мешка сухого кошачьего корма, пару дюжин сырых яиц, четыре пакета печенья, виноград, арбузы, объедки - и вообще все, что лежало на земле. Казалось, что смотришь мультик про животных, изображающих людей: они валялись в шезлонгах, плавали в бассейне, ели виноград и трахались прямо на лужайке - настоящая римская оргия!

Среди енотов, живших в районе нашего дома в Марин Каунти, была мать с маленьким детенышем, приходившие к нам каждую ночь в течение месяца. Однажды, когда они взбирались на холм возле солнечной батареи, я заметила, что они двигаются медленнее, чем обычно: детеныш полз на передних лапах, а задние беспомощно волочились по земле.

Я позвонила в одно из обществ защиты природы и спросила, как лучше поймать малыша и куда его везти лечить, но они сказали, что идея плохая: по возвращении мать может не принять его обратно. Пришлось оставить их в покое и просто наблюдать. Скип придумал детенышу нежное индейское имя - Больная лапа; ночь за ночью я наблюдала, как заботливая мамаша поднимается на холм оттуда, где был их "дом", помогая своему ребенку добраться до еды. Я звала мать Расцарапанная спина - на бедре у нее были четыре царапины длиной сантиметров пять. Шрамы выглядели так, словно она сцепилась с диким котом или пумой и была сильно ранена, защищая Больную лапу - какой-то хищник явно хотел им поужинать.

Месяца через полтора я заметила, что Расцарапанная спина и Больная лапа потихоньку начинают выздоравливать. Густой мягкий мех покрыл шрамы матери, а детеныш начал бегать и играть с другими молодыми енотами, как ни в чем ни бывало. Может быть, они знали какие-то лечебные травы или корешки? А может, просто ждали, надеясь, что пройдет само, не думая, как люди, что требуется вмешательство? Может, мать вправила малышу лапу, а он зализал ей шрамы - мы никогда не узнаем. Но меня восхищали храбрость и преданность этих енотов друг другу, их внутреннее знание, что нужно выжить, что бы ни произошло. Расцарапанная спина и Больная лапа - у учителя может быть странная форма, размер или имя...

Пусть они продолжают рыться в ваших мусорных баках - и моих.

После того, как я написала этим "Друзьям панд", мое имя было внесено в общий список "Борцов за права животных". Мне начали приходить письма. Из PETA ("Люди за этичное отношение к животным") я получила несколько фотографий, среди них - снимок разрезанного вдоль белого кролика: на них испытывают косметические средства. Это потрясло меня до глубины души, и я стала серьезно интересоваться использованием животных для тестирования и биологических исследований. (Мошенники!).

После нескольких лет (с 1987 по 1992 год) изучения отчетов Американской медицинской ассоциации, а также сотен книг и статей по практической вивисекции, я стала получать от разнообразных радиостанций, телепрограмм и журналов предложения рассказать о своих взглядах на проблему биологических исследований. В одном из споров я даже приняла сторону Джи. Гордона Лидди (с ума сойти!), который с научной (а не этической) точки зрения отказался от проведения тестов на животных. Наверное, наше странное сочетание, скорее, подрывает нашу точку зрения, нежели доказывает ее. В конце концов, Грейс Слик и Джи. Гордон Лидди, левый и правый экстремисты, не должны договариваться, это нечестно. Но наше единство демонстрирует также, что, когда необходимо, политические противники могут забыть про свои различия ради общих интересов.