Читать онлайн «Эскадрильи летят за горизонт». Страница 31

К середине апреля программа боевой подготовки на новом самолете была завершена.

В назначенный день ранним утром мы начали готовиться к перелету на фронт. Загружали самолеты имуществом: чехлами, инструментом, стремянками, запасными частями, различной аппаратурой и подарками для фронтовиков — лимонами, апельсинами, каштанами, орехами, айвой и всякой всячиной. Все это добро нужно было разместить так, чтобы не нарушалась центровка самолета, чтобы груз не помешал управлять машиной. К полудню дела были закончены, и мы, находясь в самолетах, ожидали сигнала на запуск моторов.

А сигнала не было — час, полтора, два. Мы догадывались, что дело в погоде: с Главного Кавказского хребта в долину Куры сползали тяжелые дождевые облака. Вылететь удалось лишь на другой день.

* * *

На полевом аэродроме возле Целины, где базировался 10-й гвардейский полк, нас ждали с нетерпением.

Сдав старые, изношенные СБ, гвардейцы сразу приступили к тренировочным полетам на «Бостоне», и к середине мая почти все овладели техникой пилотирования новой машины. К этому времени в эскадрильи влились молодые экипажи. Среди них оказались и уже подготовленные летчики: старший лейтенант Валентин Китаев, лейтенанты Борис Сиволдаев, Алексей Бовтручук, Дмитрий Козляев, Алексей Гребенщиков, штурман Василий Андреев и другие.

Прибыло и пополнение оружейников — пять девушек-красноармейцев, специально подготовленных для обслуживания [94] авиационного вооружения. Девушки были симпатичные и скромные, к работе относились исключительно добросовестно.

Китаев, Сиволдаев, Козляев и Калашников вошли в мою 3-ю эскадрилью. Забегая вперед, скажу, что все они вместе с экипажами отлично сражались до конца войны и встретили День Победы. Валентин Китаев с самого начала войны летал на СБ. Много раз его подбивали истребители и зенитки, но он возвращался на свой аэродром. Лейтенант Сиволдаев, несмотря на молодость, уже воевал на Карельском фронте, а в последнее время летал на «Бостоне».

* * *

4 мая 1943 года нашему 10-му гвардейскому авиаполку было присвоено почетное наименование «Киевский» за активное участие в обороне Киева летом и осенью 1941 года. Ветераны полка, сражавшиеся у Киева с превосходящими силами врага и отмеченные за те бои правительственными наградами, особенно радовались этому событию.

Запомнился этот день еще и тем, что от нас убыл в школу военных летчиков техник-лейтенант Заболотнев. Очень радовался я за товарища, который добился исполнения своей мечты, и от души пожелал ему успехов. Забегая вперед, скажу, что через некоторое время встретил Николая Мефодиевича Заболотнева в должности командира эскадрильи. И это было неудивительно: большая дорога в жизнь начиналась для многих авиаторов с фронтовых аэродромов...

Красная Армия не испытывала больше недостатка в боевой технике, вооружении, боеприпасах. Это радовало и воодушевляло на новые подвиги в борьбе с врагом.

Хорошо подготовленные экипажи перелетали ближе к линии фронта для ведения разведки и ознакомления с воз-душной и наземной обстановкой на территории, занятой противником. Большая часть этой группы состояла из экипажей 3-й эскадрильи. Мы спокойно приземлились тогда у города Шахты, и уже в первую ночь пять экипажей получили задание определить интенсивность железнодорожного движения вблизи крупных узлов Сталине, Горловка, Макеевка, Краматорск, Чистяково, Волноваха, иными словами — на всем протяжении от Таганрога до Запорожья.

Так во второй половине июня 1943 года началась наша активная боевая работа.

Экипажи Панченко, Бочина, Китаева разошлись по своим маршрутам, а мы со штурманом Кравчуком и начальником связи эскадрильи Петром Трифоновым взяли курс [95] аа Макеевку и Сталино. Ночь была ясная, объекты и дороги просматривались хорошо. На переднем крае в расположении вражеских войск временами взрывались авиационные бомбы, сброшенные неутомимыми У-2.

Вскоре нам стало ясно, что движение на железных дорогах, прилегавших к Сталино, не отличается напряженностью, и мы решили заняться вражескими аэродромами.

Кравчук сбросил три светящие авиабомбы. Аэродром был точно под нами: взлетная полоса, дремлющие самолеты на стоянках.

— Можно стрелять по аэродрому? — спросил Трифонов.

— Для твоего пулемета слишком велико расстояние, — ответил я.

У стрелков-радистов пока еще были слабенькие пулеметы той же фирмы «Кольт-Браунинг», но калибра 7,62 миллиметра.

Тем временем вражеские прожекторы начали рыскать по небу.

Пройдя некоторое время курсом на запад, мы развернулись и направились на аэродром. Теперь я тоже увидел рабочее поле, стоянки, постройки. Немецкие зенитчики пока пытались только погасить пулеметным огнем наши светящие авиабомбы. Одну из них зенитчикам удалось разбить.

Мы отбомбились. Одна за другой взметнулось шесть ярких вспышек, начался пожар. Враг открыл яростную артиллерийскую стрельбу. Три его прожектора цепко схватили наш самолет в перекрестие. Но у меня теперь было два крупнокалиберных пулемета. Отбрасываю предохранительную скобу, опускаю нос «Бостона» прямо на прожектор. Две мощные огненные струи заставили яркий глаз сразу погаснуть.

Когда возвратились домой, другие экипажи были уже на земле. Летчики и штурманы делились впечатлениями о проведенных боях. Они были довольны, опробовав пулеметы в борьбе с зенитной артиллерией и прожекторами. Стрелки-радисты хорошо держали связь, но свои пулеметы презрительно называли «спринцовками». Правда, успокаивало недавнее сообщение о том, что новую партию машин переоборудуют на одном из заводов и в кабине стрелка-радиста вместо «Кольт-Браунинга» будет стоять мощный советский пулемет «Березина». Переделывались и бомбодержатели, они станут прочнее, а самолет поднимет не 760, как сейчас, а до 1200 килограммов авиабомб.

С этих пор мы ежедневно вели разведку в интересах воздушной армии и фронта, бомбили аэродромы и железнодорожные [96] узлы. Нам стали поручать и ночную охрану объектов путем периодического патрулирования в воздухе.

* * *

Теплой июньской ночью я дежурил на старте, ожидая возвращения экипажей Панченко и Китаева из районов Центрального Донбасса. Прошло около часа, а известий от них не было. Это начало всерьез беспокоить, так как было получено с базового аэродрома предупреждение об ухудшении погоды.

Поглядывая на небо, я заметил, что звезды сначала потускнели, а затем совсем исчезли то ли за плотной пеленой облаков, то ли в надвигающемся тумане.

Переговорив с Трифоновым, который дежурил на радиостанции, я встревожился не на шутку. Связи с нашими экипажами по-прежнему не было, а из случайно перехваченных разговоров в воздухе становилось ясно, что погода основательно портится. Но вот я услышал далекий гул моторов. «Наконец-то возвращаются», — мелькнула мысль.