Читать онлайн «Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры». Страница 18

Итак, Посошков в свое время был довольно заметным человеком, имевшим связи с крупными деятелями эпохи, а своими сочинениями обративший на себя внимание великих корифеев русской литературы и науки. Но при резком разграничении между знатными классами общества и людьми простыми, или «подлыми», Посошков, естественно, не мог выбиться из последних и стать в ряды первых. Но сочинения его, при известных покровителях, нужно полагать, не затерялись бы и всегда на шли бы себе надлежащий ход, если бы некоторые из этих сочинений не были слишком либеральны для своего времени и если бы не была слишком сильна и живуча партия лиц, обиженных этими сочинениями. Впрочем, сам Посошков, по-видимому, тщательно избегает упоминаний о своей популярности и с заметно большей охотой говорит о своей мизерности и ничтожности; он подробно говорит о частых оскорблениях, которым он подвергался и от которых никто не был застрахован в то, по его словам, дикое время. С другой стороны, нельзя удивляться и не доверять тому, что на долю Посошкова перепадало более, чем кому-либо, обид и оскорблений: при тогдашнем неправосудии, против которого с таким негодованием, прямотою и смелостью вооружился Посошков, трудно было бороться замечательному мыслителю-земледельцу с чиновниками и знатью. Очень естественно, что выскочка из крестьян возбуждал ненависть в людях «ненавистных, завистливых, ябедниках и любителях неправды», как Посошков величал бояр и вельмож. Они, конечно, старались вредить ему при каждом удобном случае. Есть и примеры преследования Посошкова со стороны таких лиц.

В 1708 году был запрос такого рода: «Для строения водок в Петербурге желает служить Иван Посошков; онаго брать ли?» Меньшиков, который сам был нечист на руку, мог не любить Посошкова как человека беспокойного и прожектера-мужика, в резолюции отклонил Посошкова, обозвав его для этого вором. Впрочем, несмотря на эту клевету, Посошков все-таки был определен в Новгород водочных дел мастером и заслужил здесь полнейшее доверие. Посошков сам приводит примеры несправедливого отношения к себе влиятельных особ. Например, в 1719 году он подал просьбу князю Голицыну, которого считал добрым и разумным, о дозволении построить винокуренный завод. Но Голицын, «не ведаю ради чего велел меня за караул посадить, и я сидел целую неделю, и стало мне скучно быть, что сижу долго, а за что сижу, не знаю». Посошков напомнил о себе, и его выпустили. «Я, кажется, и не последний человек, – размышлял он по этому поводу, – и князь меня знает, а просидел целую неделю ни за что»… Приводит он и много других примеров недоброжелательного и оскорбительного к себе отношения целого ряда лиц из знатного и чиновного общества.

Приведенные выше свидетельства Меньшикова о неблагонадежности Посошкова, обличение его в воровстве, набрасывают, по-видимому, некоторую тень на нравственную личность Посошкова. Но это свидетельство было опровергнуто фактом избрания Посошкова на должность и даже необычным особенным доверием к нему. Что касается сочинений, в которых совершенно непринужденно и рельефно отразился образ Посошкова, то в них последний является человеком высоконравственным, слишком ревнивым к требованиям долга и справедливости, развившим в себе замечательно тонкую восприимчивость в оценке нравственного смысла и значения человеческих поступков. Нужно предполагать, что это был человек, быть может, и не свободный от недостатков, но совесть его была, несомненно, чиста от каких-либо выдающихся нравственных пороков. А сочинения Посошкова рисуют перед нами в высшей степени светлый, симпатичный образ этого увлеченного, восторженного проповедника правды и безусловного врага всякой несправедливости.

Посошков увлекался политикою, с жаром предавался преобразовательному движению эпохи и посвятил немало труда на служение той мысли, которую олицетворял в себе Петр Великий. Устрояя свои торговые дела, Посошков находил время следить за всесторонними проявлениями общественной жизни; он помечал крайности и злоупотребления, вносимые в жизнь разнообразными влияниями, и умел извлечь средства, которые могли способствовать исправлению и возвышению Отечества. Он тратил много сил и времени, чтобы записать свои проекты, идеалы, и имел смелость адресовать эти проекты, полные беспощадных обличений, лицам, стоящим во главе обличаемой администрации. Это последнее обстоятельство делает совершенно понятным для нас тот факт, что бояре, преследовавшие Посошкова при жизни, заставили его и умереть смертью арестанта. Иван Посошков был взят под караул 29 августа 1725 года, а через три дня в Канцелярии тайных разыскных дел допрашивали некоторых лиц, не имеют ли они «книгу издания Посошкова, зовомую скудость с богатством». Неизвестно, к чему пришли эти изыскания, только Иван Тихонович не был освобожден из-под ареста, а 1 февраля 1726 года он христиански скончался.

Посошков сохранился для нас в своих замечательных сочинениях. В них он высказывался весь, со всеми своими чувствами, понятиями и убеждениями, своими симпатиями и антипатиями, идеями и идеалами. Нужно удивляться этому замечательному человеку, не получившему образования, но обладавшему огромным природным умом, необыкновенной наблюдательностью, богатейшей опытностью и разнообразнейшими знаниями и способностями, – человеку, положившему за свои убеждения и жизнь свою, человеку, сверх того, глубоко благочестивому, искренно богобоязненному, истинному христианину. Нужно удивляться многосторонним сведениям и занятиям Посошкова, а также его бескорыстному желанию принести пользу Родине, посвятить свой ум, запас своих знаний и опытности на служение Отечеству, чтобы сколько только возможно помочь, а в крайнем случае хоть указать путь и средства к улучшению всех частей государственного управления и деятельности.

Помимо записок и доношений Посошкова о денежных делах, о ратном поведении, о духовных делах, о школах, о вере и отношении к расколу до нас дошли три замечательных сочинения, относящихся к последним годам жизни Посошкова: «Зерцало очевидное…», представляющее в полной редакции сборник двух громадных полемических сочинений – против раскольников и против лютеран; «Завещание отеческое к сыну», написанное около 1719 года, и, наконец, «Книга о скудости и богатстве». Не вдаваясь в подробный анализ всех сочинений Посошкова, мы остановимся только на «Зерцале очевидном…», поскольку оно позволяет нам вскрыть отношение Посошкова к двум противоположным течениям религиозной мысли того времени – к расколу и лютеранству – и выяснить религиозное мировоззрение самого Посошкова, который зорко следил за течением современной жизни, чутко прислушивался к волнениям в общественном сознании. Как человек религиозный, он прежде всего углядел всенародное колебание религиозной мысли, шатание русской православной веры. И одним из первых по времени написания явилось у Посошкова «Зерцало очевидное…» – громадное богословско-полемическое сочинение, превосходящее своим объемом все другие сочинения Посошкова.