Читать онлайн «Как я бил Гудериана». Страница 5

Из стычек с фашистами Катушев не только выходил победителем, но и трофеи привозил. Его тяжелый броневик с башней от танка БТ, 45-миллиметровой пушкой и пулеметом был словно заговорен. Ни один фашистский снаряд не мог его подбить. Правда, однажды болванка угодила в капот, прошила броню, пролетела между водителем и сидевшим рядом Катушевым и с шипением ударила в снарядницу. Казалось, катастрофа неминуема. Но Катушев метнулся к снаряднице и выбросил снаряды в открытый люк.

Впоследствии мне не раз приходилось встречать таких счастливчиков. Каким-то образом им удавалось выходить из труднейших ситуаций. Катушев принадлежал к их числу. О его ловкости и везучести в дивизии ходило немало разговоров.

Понятно, как обрадовались мы в эту тяжелую минуту его появлению. Подкрепления невелики, но они помогли нам подавить батарею противника и благополучно выйти из окружения. Позже мои действия были одобрены командованием корпуса, хотя, по правде говоря, я ожидал за отход нагоняй.

Сложная обстановка тех трудных дней научила нас военной хитрости. Каждый день начальник артиллерии дивизии подполковник К. И. Цикадо намечал план действий «кочующих» орудий. Батареи дивизионов меняли позиции днем и ночью. У немцев создавалось впечатление, что они имеют дело с крупными артиллерийскими силами. К тому же непрерывная смена позиций позволяла нам уберечь орудия от обстрела и бомбежек.

Прослышали мы, что гитлеровцы боятся наших танков Т-34 и КВ. Но где их взять? Не помню уж, у кого в дивизии родилась мысль сделать макеты тридцатьчетверок. Обшили мы несколько транспортных машин фанерой, приделали деревянные пушки, покрасили в защитный цвет. Слоят такие пугала, замаскированные, в кустарнике или на опушке леса, а рядом ведут огонь настоящие пушки. На пехоту противника это производило впечатление, и на этих участках она не лезла напролом…

Даже теперь, спустя тридцать с лишним лет, я не могу не поражаться тому мужеству, той боевой активности, которые ежедневно, ежечасно проявляли воины 20-й танковой в то трудное для нас время. В лесах и болотах Полесья мы прошли настоящую боевую школу. Несмотря на огромное превосходство врага на земле и в воздухе, нам удалось сохранить воинскую дисциплину. Не припомню в дивизии случая паники. Отходя с боями в составе девятого мехкорпуса, дивизия выполнила главную задачу – вместе с другими частями и соединениями она сдержала продвижение фашистских войск и помешала им осуществить молниеносный выход к Днепру.

В Главном автобронетанковом управлении меня немедленно принял генерал-лейтенант танковых войск Яков Николаевич Федоренко. Мы были знакомы по совместной службе в Киевском военном округе, а еще раньше по той же Шепетовке, где Федоренко командовал бригадой тяжелых танков.

Яков Николаевич пришел в бронетанковые войска с флота. Во время гражданской войны довелось ему воевать на бронепоезде, что в конечном счете и определило его судьбу. Он стал танкистом. Перед войной Федоренко немало сделал для укрепления боеспособности наших танковых и механизированных войск. Этому делу он отдавал все свои силы.

Но для меня он был еще и товарищем, всегда отзывчивым и приветливым. Бывало, по какому делу ни зайдешь к нему, он тут же усадит тебя, подробно расспросит обо всем и непременно напоит чаем. Большой медный чайник был неизменным его спутником. Всегда в нем дымился кипяток.

Будучи загружен огромной работой и занимая ответственный пост, Федоренко оставался в душе простым, жизнерадостным украинским парубком. В запасе у него была бездна забавных историй, баек, анекдотов, которые он рассказывал с великолепным украинским юмором.

Но в этот раз, войдя в его кабинет, я не мог не обратить внимания на то, что Яков Николаевич за последнее время постарел и осунулся. Мешки под глазами, красные прожилки на белках, серый цвет лица. Видимо, сказалось нервное напряжение последних месяцев. Но, несмотря на тяжелые известия, поступавшие с фронта, и загруженность, Яков Николаевич не утратил ни своей приветливости, ни сердечности.

– Вот что, Катуков, – сказал он, едва мы успели обменяться рукопожатиями, – принимай четвертую танковую бригаду.

– Бригаду? – удивился я.

– Да, бригаду. Механизированные корпуса и танковые дивизии расформировываются, поскольку многие заводы эвакуируются на восток и выпуск машин временно сократится. Машин для крупных соединений не хватает, поэтому решено спешно создать соединения меньших масштабов – бригады.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что бригады, которой мне предстояло командовать как таковой еще не существует, что она находится пока в процессе формирования.

– Выезжай под Сталинград, – заключил нашу беседу Я. Н. Федоренко. – Готовь соединение к тяжелым боям.

Вряд ли стоит доказывать, что новое назначение – всегда большое событие. Ехал я в Москву и думал: как сложится дальнейшая судьба, где будет мое место в той огромной, поистине всенародной битве, которая развертывалась от берегов Белого моря до побережья Черного? И вот конец неизвестности. Впереди – ясная, четкая цель. Если назначили командиром нового формирующегося соединения, значит, предстоит – и в самое ближайшее время – трудная боевая работа. От тебя, во многом только от тебя зависит то, как будет она выполнена.

Сотни километров отделяли Сталинград в августе сорок первого от фронта. В то время город был еще глубоким тылом. Добираться решил на машине – способ наиболее падежный, особенно если за рулем такой человек как Кондратенко. До войны он возил директора одной донбасской шахты, а после мобилизации прикатил к нам в дивизию на директорской «эмке». Не знал я тогда, что с этим человеком меня накрепко свяжет фронтовая судьба. Был Кондратенко ловок, находчив, смел. Во время отступления не раз выручал он меня из тяжелых положений. Я уже рассказывал, как мы вырывались из окружения под Гринталем. Так сложились обстоятельства, что мы с начальником штаба выходили с последней группой, когда гитлеровские автоматчики буквально наседали нам на пятки. Вокруг рвутся снаряды, автоматчики простреливают дорогу, отрезая нам путь. И вдруг смотрю – метрах в двухстах от проселочной дороги нас ждет в кустарнике Кондратенко со своей «эмкой». Она вся изрешечена осколками, но ходовая часть в порядке. Нырнули мы в машину, шофер дал газ – и благополучно выскочили из-под обстрела.

И вот теперь, запасшись продовольствием, мы с Кондратенко пылим по Рязанскому шоссе. Не терпится добраться до места назначения поскорее и поэтому едем без остановок. Глубокой ночью прибыли в Борисоглебск.

Город в глубокой, непроглядной тьме – действует суровый закон светомаскировки. Кондратенко приходится буквально пробираться на ощупь. Надо бы передохнуть после утомительной дороги, но кругом ни души. Тишину нарушает только рокот мотора «эмки» да лай встревоженных нашим вторжением собак. И вдруг видим: на одном из перекрестков в угловом доме из-под неплотно задернутой шторы пробивается свет. Я вышел из машины и постучал. Дверь открыл высокий молодой человек в военной форме. Я предъявил документы, рассказал, кто такой и куда еду.