Читать онлайн «Воспоминания о службе». Страница 17

Вполне понятно, что через пять лет после введения казенной винной монополии министр финансов Витте мог дать на постройку военно-морского флота дополнительно к бюджету 90 миллионов рублей. Одним словом, казенная винная монополия являлась видной статьей дохода в бывшем Министерстве финансов.

Конечно, я не думал продолжать свою службу в конторе склада, но все же прослужил в ней 9 месяцев. Часть получаемого жалования я отдавал ежемесячно матери, а часть расходовал на то, чтобы заменить свои ученические куртки штатским костюмом, и даже кое-что поднакопил для будущего своего учения в военном училище, точнее для пошивки собственного выходного обмундирования. Вечера и праздники проводил за чтением, но вскоре вынужден был окунуться и в уездное общество, особенно с приездом молодежи на рождественские каникулы. С окончанием каникул опять у меня пошла тоскливая жизнь уездного города: хождение по гостям, приемы гостей с обязательной игрой в «коммерческие игры» (преферанс, винт) и обильным ужином в заключение.

Белебей жил сонной жизнью уездного городка, особенно зимой, когда свирепствовала метель, заунывно дул ветер в трубу. К утру наметало столько снега, что едва удавалось открыть двери, чтобы пролезть и расчистить дорожку около дома. Летом, правда, городок оживал. Даже прибавлялось населения, так как на кумыс приезжали дачники, которым не по средствам было жить на курорте.

Прошение и все необходимые документы мною своевременно были посланы в Московское пехотное юнкерское училище. В конце июля я ушел со службы из конторы винного склада, сохранив теплые воспоминания о своих сослуживцах, преподававших мне бухгалтерию. Прожив недели две дома, я 10 августа снова выехал в Москву в училище. Беспокоила мысль о здоровье, о том, не забракует ли приемная медицинская комиссия. Здоровьем я вообще никогда не блистал.

Рано утром 13 августа 1901 года я приехал в Москву и остановился в номерах на Земляном валу, названия номеров уже не помню.

В тот же день я зашел в училище. Наученный первым приездом, я отметился в канцелярии училища и узнал у его адъютанта, симпатичного штабс-капитана Тульева, порядок приема. Бумаги мои были в порядке, предстояло пройти медицинское освидетельствование. Вопрос о приеме решался медицинской комиссией и конкурсом аттестатов. Средний балл для конкурса в 1900 году был 3.3. В этом году ввиду большого наплыва желающих поступить в училище на 200 имеющихся вакансий, из которых 30 оставлялись для поступающих на одногодичное отделение, ожидалось, по словам адъютанта, повышение конкурсного балла.

До 18 августа было время, и я решил разыскать своего белебеевского знакомого И.И. Полозова, проводившего свой отпуск в Москве. Через адресный стол я скоро нашел его в номерах на Ильинке, в так называемом «Троицком подворье». Вдвоем мы начали наши экскурсии по Москве. Купеческая широкая Москва с ее ресторанами обоим нам была не по карману.

В 1901 году Москва освещалась газовыми фонарями на главных улицах, а на остальных керосиновыми. Особой чистотой улицы города не отличались. Было душно, пыльно. Еще продолжался дачный сезон. Медленно тащилась по улицам конка, но Москва обгоняла уже Петербург в устройстве трамвайного движения. В то время как в Петербурге до 1908 года не имелось трамвая, в Москве уже в 1901 году были две линии трамвая: одна — от Александровского (Белорусского) вокзала до Петровского дворца и вторая — от Страстной площади до Петровского парка.

По городу сновал главным образом торговый люд: купцы чинно сидели в магазинах, а различные доверенные, артельщики и лавочные «мальчишки» шли в различных направлениях. Как-никак, а Москва была торговым центром России.

18 августа я приехал в училище на медицинскую комиссию. Беспокоился, окажусь ли годным? В те времена полагалось, чтобы объем груди равнялся половине роста, а так как мой рост достигал 175 сантиметров, то несоответствие объема грудной клетки вызывало у меня опасения. Моего старшего брата Александра три года призывали на военную службу, но так и не призвали, потому что объем грудной клетки не соответствовал его росту. Строгий медицинский осмотр прошел для меня вполне благополучно, и в ведомости, вернее в протоколе комиссии, я увидел отметку «годен». Конкурс аттестатов я выдержал успешно. Часов около 11 утра 29 августа я прочел вывешенное в канцелярии училища объявление о приеме в Московское пехотное училище, меня зачислили юнкером во 2-ю роту (по росту).

Простившись со знакомым, я прибыл в училище. Меня отвели в помещение 2-й роты. Здесь меня принял командир 3-го взвода юнкер той же роты Банков. По его указанию каптенармус роты через полчаса оформил всё необходимое, и я преобразился в юнкера. Каптенармусу пришлось сдать на хранение чемодан и штатское платье. Затем меня остригли под машинку наголо, показали мою кровать, вручили правила юнкерского бытия для их изучения и сообщили распорядок дня, установленный до начала занятий. Отныне двери училища закрывались за мной, я был лишен даже возможности побродить по городу, какой пользовался, живя в пансионах сначала промышленного, а затем реального училищ.

Началась моя военная служба: меня зачислили юнкером рядового звания.

Острый недостаток командного состава, обнаружившийся во время Крымской войны 1853–1856 годов, и слабый уровень его общеобразовательной и специальной подготовки привели к известным в этом отношении реформам Милютина. При Александре II кадетские корпуса были преобразованы в военные гимназии с усилением общеобразовательной программы; из специальных классов кадетских корпусов были созданы для пехоты три военных училища: Павловское и Константиновское в Петербурге и Александровское в Москве. В пехотные полки офицеры выпускались по прохождении курса военных гимназий (переименованных снова в кадетские корпуса) и названных трех военных училищ (Константиновское было преобразовано впоследствии в артиллерийское).

Выпуск 400–600 подпоручиков (чин подпоручика соответствовал званию лейтенанта), конечно, не мог покрыть потребности в командном составе пехоты. Поэтому в результате милютинской реформы было образовано еще 16 юнкерских училищ для пехоты и конницы с трехлетним сроком обучения. В них принимались молодые люди не из кадетских корпусов, а те, кто окончил полный курс или не меньше четырех классов гимназии или реального училища, независимо от сословной принадлежности. До поступления в училище им надлежало отслужить в войсках в качестве вольноопределяющихся. Однако наплыв в юнкерские училища лиц, окончивших среднюю школу, сделался большим. Тогда два юнкерских училища для пехоты (Московское и Киевское) и Елисаветградское для кавалерии были превращены в такие же военные училища, как Павловское и Александровское, и в них стали поступать молодые люди с законченным средним образованием без предварительной службы в войсках вольноопределяющимися. В этих же училищах впоследствии были образованы отделения одногодичников, куда поступали кончившие курс в университете и в высших технических учебных заведениях. Проходя сокращенную, чисто военную программу, они через год выпускались в армию подпоручиками, причем большинство сразу же уходило в запас. По штату в училище было 400 юнкеров (переменный состав) и, кроме того, офицеры (постоянный состав) по штату батальона. Затем была учебная часть во главе с инспектором классов, его помощником, частью штатных преподавателей по разным предметам и канцелярией учебной части. Наконец, имелась канцелярия училища, находившаяся в подчинении адъютанта училища, которая ведала приемом, выпуском, ведением личных дел на весь состав училища.