Читать онлайн «Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага. 1942-1948». Страница 42

27 марта прибыл генерал Мельников, офицер связи при Национальном комитете, который вызвал для беседы Зейдлица, Латмана и некоторых других членов комитета, в том числе и меня. За этой беседой стояла давняя история.

В начале января ТАСС опубликовало официальное заявление об отношениях между СССР и Польшей. Несмотря на то что советское правительство не поддерживало дипломатических отношений с польским правительством в эмиграции в Лондоне за их позицию по убийствам, совершенным в Катыни, оно пригласило поляков присоединиться к советско-чешскому пакту о дружбе, одновременно ясно подтверждая, что восточная граница Польши должна будет пройти по линии Керзона. Эта линия, принятая решением Верховного совета Антанты в 1919 году, согласно которой Западная Украина и Западная Белоруссия должны были войти в состав Советской России{83}, совпадала с демаркационной линией, утвержденной Германией и СССР в 1939 году. Поляки, естественно, настаивали на границах, которые они сумели навязать русским Рижским договором 1921 года. Теперь Советский Союз обещал Польше предоставить нечто вроде компенсации на Западе, аннексировав и вернув ей бывшие польские земли, захваченные немцами, без которых польский народ невозможно было считать единым государством. Более того, возврат этих земель давал польскому государству выход к морю. Советская пресса не оставила никаких сомнений в том, что в этой гибкой формулировке речь шла о значительных территориях в Силезии, Померании и Восточной Пруссии. Помимо этого в своем заявлении Черчилль потребовал выделить для Польши примерно 400 километров на побережье Балтийского моря западнее Кенигсберга.

Все это, естественно, глубоко шокировало членов Национального комитета. Даже московские эмигранты потеряли дар речи. Померания, Силезия и Восточная Пруссия были использованы Гитлером в качестве плацдармов для броска на Польшу. Таким образом, заявляли они, Польша имеет право на эти земли из соображений национальной безопасности. С такой невероятной тупостью они взялись комментировать этот план мирного урегулирования. На самом деле им конечно же было известно, что вопрос о немецких территориях к этому времени уже потерял свою первостепенную важность: речь шла теперь о борьбе за власть во всей Европе, которую Советская Россия вела с капиталистическими державами, а кроме того, состязалась за благосклонность поляков, которым будет скармливаться тело Германии. Польша в состоянии удержать все эти территории только при поддержке Советского Союза, то есть только если она займет просоветскую позицию.

Коммунистам в составе комитета было проще смириться с этим решением. Сила и безопасность Советского Союза всегда в коммунистическом мире стояла на первом месте. Национальные интересы должны были подчиняться интересам революции. Этого лозунга коммунисты строго придерживались. А если кто-то убежден в этом, то положение для него не выглядит настолько безнадежным. Единственным решением проблемы границы между Польшей и Германией является стремление к созданию настоящей федерации, как это принято в социалистических странах. Вопрос о границах между социалистическими Германией и Польшей не сулит никаких сложностей. Еще осенью 1939 года Молотов провозгласил, что Польша и Пилсудский, которые жили за счет угнетения других народов и которые сами являлись продуктом созданного в рамках Версальской системы санитарного кордона вокруг Советского Союза, одновременно являются пистолетом, направленным в спину Германии. И в будущем следует не допустить нового возникновения такой угрозы. Если сегодня Советский Союз меняет свой прежний курс, то это делается из тактических соображений, продиктованных текущим моментом, и не обязательно является окончательным решением. Пока еще есть время, и все будет зависеть от того, когда и при каких условиях испустит дух Третий рейх.

Представители «правого крыла» комитета отказались даже обсуждать эти «диалектические» конструкции. Они заявили, что подобное отношение является возвратом к империалистическим методам и вопиющим нарушением всех принципов марксизма и норм международного права. В свою очередь, те, кто симпатизировал коммунистам, не упустили случая, чтобы указать своим товарищам, что предложение Черчилля также является нарушением Атлантической хартии.

Для генералов все это было слишком: сначала дискуссия по вопросам пропаганды на фронте, потом — катастрофа под Черкассами и, наконец, такое! На своей даче, куда русские обычно отвозили их на выходные, они приняли решение направить меморандум советским представителям с предложением о реорганизации комитета. В его руководстве отныне должны быть представлены только генералы и члены рейхстага, и теперь данный орган должен получить статус правительства в изгнании, которому русские обязаны дать гарантии относительно будущих границ Германии. Похоже, что водка, которую они привыкли употреблять на своей даче по выходным в компании с немцами-эмигрантами, крепко ударила им в голову.

Но они и в самом деле подготовили этот документ, автором проекта которого стал обер-лейтенант Хубер из армии резерва, офицер СС и начальник отдела в немецком министерстве образования. За спиной остальных членов комитета они вручили его личному помощнику Мельникова полковнику Швецу. Через неделю он вернул его с ироническим замечанием, что в интересах десяти членов исполнительного комитета Союза немецких офицеров, подписавших документ, он решил не передавать его своему руководству. Подумайте сами: кучка генералов-военнопленных, о которых в лагерях никто слова доброго не скажет, не имеющих должного авторитета даже на ниве пропаганды, требует политических гарантий относительно послевоенного устройства от одной из самых могущественных держав, ведущих войну! Только их слабоумие могло заставить их поверить, что, поглощая водку и крымские вина на даче под Москвой, они способны играть какую-то роль в политике. Ведь они не способны даже перехитрить эмигрантов-москвичей и убрать из состава комитета неугодных им солдат и офицеров. Получив такой отпор от Швеца, «честная десятка» немедленно распалась[7].

Зейдлицу пришлось извиняться перед членами Национального комитета за «нарушение демократических принципов», а Мельников задал ему настоящую трепку.

Когда мы все собрались, Мельников попросил Зейдлица взять манифест и прочитать его вслух. Я попытался хотя бы разделить с генералом это унижение и сделать это сам. Но Мельников настоял, чтобы это сделал сам генерал, как непослушный мальчишка, который должен понести наказание. Он даже специально заставил Зейдлица повторить следующий отрывок: