Читать онлайн «Сокровища святых. Рассказы о святости». Страница 26

У первых мучеников не было еще такого количества небесных заступников, которое есть у нас; но им ведомы были их же товарищи, тоже страдавшие за Христа, и потому они обращались к ним. Первые века христианства, запечатленные гонениями, были еще и жизнью святых среди святых — это было как бы небо на земле. Значение того, что сделали тысячи безвестных страдальцев, и сейчас не поддается описанию, оно выросло во много раз. Эти безымянные святые, наподобие родственников, наподобие старших братьев, чьи жизни, кажется, канули в истлевших архивных пергаментах, заступаются за тех, кто живет сейчас, и охраняют от бедствий, которые перенесли сами.

Христианин, вступая на путь Христа, в то время, да и сейчас тоже, должен знать, что он не только Странник и посол Небесной Державы, царящей над всеми державами, но еще и отверженный нехристианским обществом человек. Христиане первых веков всегда жили в предощущении гибели, и потому отказ от удовольствий мира, а часто и от пищи, и от супружеской жизни для них был необходимостью. В первые века христианства урок стойкости, преподанный Самим Господом, сплелся, наподобие венца, с уроком о том, чтобы помнить о смерти. Языческий мир тоже знал о том, что жизнь человеческая конечна, и порой в зале, где происходило пиршественное собрание, присутствовал скелет, как напоминание о смерти. Однако память о смерти, рожденная христианским сознанием, была совершенно другой. Каждый новый день христианина мог стать днем его смерти.

На пиру у язычника во время гонений одним из развлечений римской знати была свеча. Христианина привязывали к столбу, обливали горючим составом и поджигали. Вспыхивало пламя. И оргия римской знати происходила при освещении от этих человеческих свечей. Какие горы уныния и отчаяния надо было преодолеть христианину, который до последнего момента ожидал избавления от мук и торжества Христовой веры в пределах одной своей судьбы! Но этого не происходит. Вокруг только пламя, похожее на адское, да шум оргии. И вот когда всякая надежда на справедливость отступает, а остается только душа, рвущаяся из тела от невыносимой боли, наступает соединение человека со Христом, полное обожествление человеческого существа. И происходит оно не в экстазе, не в прекрасном порыве, а в особенной тишине и спокойствии, идущих от Самого Бога. Только тогда постигается, что принесенная жертва: жизнь, судьба, молодость, таланты и красота — были не напрасными, а преображающими мир.

Эпоха гонений, подарившая миру сонмы неведомых и ведомых заступников за род человеческий, окончилась победой христианства. В начале IV века нашей эры произошло великое преображение и началась новая эпоха. Еще несколько лет после смерти Диоклетиана императоры не решались признать за христианством равные права с другими религиями. Волна лояльных указов сменялась чередой гонений, приносившей новых мучеников церкви и небесных покровителей людям. Однако триумф христианства остановить было невозможно. Начался новый этап странствования святых. Если во времена апостольские они как бы проходили под палящим солнцем, а во время гонений по тоненькой тропинке над пропастью, то теперь святых ожидала изобильная равнина славы, полная неведомых опасностей.

Император Константин, обладавший здравой сметкой солдата и неоспоримыми талантами правителя, увидел в новом учении то, что способно восстановить империю. В 312 году в Милане был издан эдикт, согласно которому христианам официально разрешалось собираться для молитвы. За всяким, исповедующим христианство, признавались равные с прочими религиозные и общественные права. В короткое время возникло одно из самых гармонических сообществ, в котором церковь и государство смогли существовать в тесном и четком взаимодействии. Византийское государство было явлением неповторимым, небесной империей на земле.

Теперь святого ожидала слава и почитание. Евангельское слово больше не встречало препятствий, и потому достигало даже самых отдаленных закоулков империи, даже глухих поселений на окраине египетских пустынь. Многие поселяне и ремесленники, увидев глазами души такое торжественное небесное шествие, пожелали к нему присоединиться. Но и многие горожане, утомленные городской суетой, тоже. Началась новая жизнь, а с нею и новые испытания. Еще во время гонений возникли поселения христиан, отчасти напоминавшие будущие монастыри. Теперь благочестивые жители, не оттого, что их выгоняли, а добровольно, выбрав себе место в отдалении от человеческого жилья, пожелали молитвенного уединения и подвигов воздержания — ради Христа. Так постепенно, закалившийся в самом начале — в огне гонений, возник монашеский образ жизни и христианская аскетика. Монаха можно назвать человеком, выбравшим одиночество ради Христа. Он желает беседовать со Христом более, чем с людьми, и потому безумен для мира. Если предложить такому святому на выбор: пойти ли в город и обличать его пороки, привлекая к Евангелию все новые души, или же сокрушаться в уединении о своей немощности, он, думаю, выберет последнее. Это новый и неслыханный доселе урок святости: жизнь с Богом.

Но Спаситель сам некогда рассказал ученикам своим притчу о светильнике в доме — его нельзя держать под спудом. Так и Божьих одиночек находили люди и звери, и шли к ним, чтобы просить совета и помощи.

Вряд ли среди святых христианской церкви найдется еще один, обладающий такой же яркой и вместе с тем трагической судьбой, как святитель Иоанн Златоуст. Его называют Учителем Церкви, его имя произносится в конце литургии, носящей его имя. Его отеческое присутствие ощущается духовными людьми, как и присутствие живого человека. Вот и еще одно свойство святого: его образ вызывает чувство, подобное празднику, торжеству. Как будто узнаешь давнего знакомого, или даже друга, которого давно не видел.

В книге Сергея Нилуса «Сила Божия и немощь человеческая» есть описание видения Дома Небесной Церкви. Путешественника встретил недавно почивший монах. Когда восхищенный путешественник спросил, где находится Златоуст, ему ответили, что он не сможет его увидеть. Златоуст находился на одном из самых близких ко Христу этажей и окружен таким сиянием, что путешественник мог ослепнуть и сойти с ума.