Читать онлайн «100 великих афер». Страница 25

Проверка была назначена на 30 января 1853 года, но утром Политковский известил запиской, что заболел и не может явиться на службу. Ключи от архива и кассы находились у него. Аудиторы сообщили генералу Ушакову, что взломают замки, если им не обеспечат допуск к финансовым документам. Председатель комитета отправил к Политковскому курьера с письмом, в котором обязал директора канцелярии либо явиться на службу, либо передать дежурному офицеру ключи. Утром следующего дня стало известно, что Александр Политковский скончался.

В столице скандал с проверкой кассы комитета живо обсуждался. Политковского жалели, к его телу началось настоящее паломничество ветеранов и инвалидов, которые считали себя обязанными этому прекрасному человеку. О причинах смерти говорили разное. Политковский был гипертоником и часто жаловался на сердце. Вместе с тем появилась версия о самоубийстве ядом.

Утром 3 февраля начальник счетного отделения комитета о раненых Тараканов и казначей Рыбкин сами пришли к начальнику комитета генералу Ушакову и сделали заявление о существующей в инвалидном фонде недостаче. Во всех грехах они обвинили Политковского, побуждавшего их к подлогу; в поданной генерал-адъютанту докладной записке обосновывалась величина похищенного – до 1 млн 100 тыс. рублей серебром.

Генерал Павел Николаевич Ушаков

Генерал-адъютант опечатал денежный сундук и помещение кассы. Вместе с членами комитета он устроил обыски в квартирах проворовавшихся бухгалтеров. У Рыбкина изъяли 47 120 руб., а в кабинете Тараканова нашли всего 30 рублей.

В конце дня генерал явился в министерство и написал доклад. Утром 4 февраля военный министр доложил императору о чрезвычайном происшествии. Разгневанный Николай I потребовал немедленного разжалования всех членов комитета о раненых, их ареста и предания суду. Для выяснения всех обстоятельств дела император повелел генерал-адъютантам Игнатьеву и Анненкову провести тщательное дознание. Император отдал распоряжение отменить все траурные мероприятия в Никольском соборе, конфисковать ордена покойного, лишить его камергерского мундира.

Суть махинаций Александра Гавриловича Политковского с деньгами комитета о раненых состояла в следующем. Движение сумм, выделенных на лечение раненых, их проезд, расчет по увольнению, пенсии, определялось документацией, подготовкой которой занималась канцелярия комитета. Иными словами, все необходимые для начисления денег справки, отношения, выписки, требования было сосредоточено в руках Политковского. Еще в самом начале своего руководства канцелярией он обнаружил, что можно безнаказанно забирать из кассы деньги, которые выдавались под любой официально оформленный и правильно поданный документ. Сами же документы, совершив круг по канцеляриям министерства, в конце концов возвращались к Политковскому. То есть Александр Гаврилович сам оформлял документы, сам их проверял и сам себе вручал на хранение.

Поначалу мошенник действовал осторожно и лишь завышал расходную часть. То есть в документах, предназначенных для внутреннего оборота в Военном министерстве, он указывал денежные суммы, более тех, что реально следовало перечислить нуждающемуся. В дальнейшем его росписка в получении денег фальсифицировалась, либо попросту изымалась из дела, в результате чего любая проверка показала бы, что пенсионер-инвалид получил всю причитающуюся ему сумму.

Но для того чтобы украсть подобными приписками даже 100 тыс. рублей, потребовалось бы сфальфицировать тысячи документов. И Политковский принялся фабриковать пенсионные дела на инвалидов от начала до конца. Обращений самих инвалидов никогда не существовало, и деньги для них никуда не отсылались. Но по документам комитета дело выглядело таким образом, будто человек был ранен, затем лечился, уволился из армии с выходным пособием и за счет казны вернулся к себе на родину. Канцелярия комитета о раненых вступала в переписку с другими службами Военного министерства по поводу судьбы инвалида, и все начисления производились официально.

Понятно, что такую грандиозную аферу Политковский не мог совершить один. Ему помогали заместитель директора канцелярии комитета титулярный советник Путвинский, который заводил липовые персональные дела; начальник счетного отделения коллежский советник Тараканов, закрывавший глаза на нарушения в оформлении дел и производил начисления денег до подписания военным министром приказа об увольнении военнослужащего; и, наконец, казначей – надворный советник Рыбкин, непосредственно выплачивавший деньги. Задача самого Политковского сводилась к четкой организации процесса, устранению угроз со стороны аудиторов, распределению ворованных денег и визированию документов у начальника комитета.

По велению императора председателем судной комиссии был назначен генерал-фельдмаршал Паскевич. Суд признал доказанной величину растраты, выявленной независимыми аудиторами, равной 1 млн 120 тыс. рублей серебром. Лица, виновные в хищениях, лишились дворянского звания и имущества. Тараканов и Путвинский были разжалованы в рядовые и зачислены на военную службу, Рыбкин, несмотря на сотрудничество со следствием и судом, подвергся «гражданской казни» и сослан в Сибирь на поселение.

…Генеральный директор Императорских музеев граф де Ньеверкерк мог быть доволен собой: он выиграл торг, назначив цену 13 912 франков за превосходный бюст поэта и философа Джироламо Бенивьени, друга Савонаролы и последователя Петрарки. Бюст неизвестного итальянского скульптора эпохи Ренессанса прекрасно сохранился, и на аукционе вокруг него разгорелись нешуточные страсти. Последним сдался барон де Трикети, доверенное лицо герцога де Омаль.

Итак, в 1866 году Лувр обогатился еще одним первоклассным произведением итальянского искусства. Через некоторое время «Портрет Бенивьени» был выставлен в одном из парадных залов Лувра в серии произведений крупнейших мастеров скульптуры эпохи Возрождения. Эта «безусловно подлинная» работа неизвестного мастера XV века вызвала восторг публики и специалистов. Вот как описывали шедевр искусствоведы: «Терракотовый бюст пожилого мужчины в одеянии итальянского ученого эпохи Ренессанса. Высокий лоб прекрасной энергичной лепки, умные, пытливые и в то же время какие-то вопрошающие и скорбные глаза с припухшими веками и приподнятыми к переносице бровями, очень характерное лицо, отмеченное яркой, неповторимой индивидуальностью, – все говорит о незаурядной личности изображенного. С тыльной стороны, внизу виднеется выдавленная еще по свежей глине надпись: HIER mus BENIVIENI».