Читать онлайн «Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера». Страница 44

Для того чтобы его видение могло обрести в этом мире зримые черты, ему была нужна организация, выполняющая его приказания. Религиозные реформаторы называли это Церковью, Гитлер позднее назовет это Орденом и даже скажет: «Мы – это тоже Церковь». Однако в начале политической карьеры у него не было другого выбора – ему пришлось назвать новое движение «политической партией». «Задача этой организации прежде всего в том, чтобы передать определенную идею, рожденную в уме одного человека, множеству людей. Она также должна контролировать воплощение этой идеи на практике». «Из расплывчатых идей создается политическая программа, туманная идеология оформляется в четкую политическую веру». «Именно поэтому программа нового движения [НСДАП] была сведена к нескольким фундаментальным постулатам, всего их двадцать пять. Главным образом, они нужны для того, чтобы человек с улицы мог получить примерное представление о целях, которые ставит перед собой это движение. Это в некотором смысле символ веры, кредо, которое должно привлекать в движение новых сторонников и объединять их. Это словно общий завет, под которым подписывается каждый из них». «Для большинства последователей нашего движения его сущность будет состоять не столько в буквальном смысле этих тезисов, сколько в том смысле, который им будем придавать мы»310. Что означает: «в смысле, который им придам я».

После того, как двадцать пять пунктов этого кредо были сформулированы, Гитлер отказывался их изменять, несмотря на то, что некоторые из них теряли смысл или устаревали по мере развития национал-социалистического движения. Их буквальное значение было несущественно. Это кредо играло роль оболочки, догматической и символической, которую масса последователей должна заучить наизусть и исповедовать. Внутри же этой оболочки, скрываясь за догмой, жил и действовал дух, который знал, – это был дух Гитлера. Именно поэтому он так резко отмежевывал свою НСДАП от фолькистского движения, которое большей частью исповедовало некие туманно-романтические и даже сентиментальные идеи и представляло собой разношерстную массу течений, от вотанизма до нудизма. Для Гитлера фолькизм был бегством от реальности, игрой или позерством. Гитлеровец же готовит мир к грядущей революции.

Гитлер не церемонился с фолькистским движением, осыпая его насмешками, несмотря на то, что именно там лежали корни нацистского движения, а для большинства его сторонников и для широкой публики нацизм и фолькизм были неразделимы. Он писал: «Не менее опасны эти полуфолькисты, которые носятся вокруг, выдвигая фантастические схемы, большей частью развитые на основе какой-то навязчивой идеи. Возможно, эта идея сама по себе и верна, но, будучи изолированным понятием, она совершенно бесполезна для создания широкого боевого движения и не может служить основой для его организации… В лучшем случае эти люди – бесплодные теоретики, чаще же – зловредные возмутители общественного мнения». Можно, конечно, спросить, откуда сам Гитлер позаимствовал свои идеи и насколько зловредным был он сам. «Они полагают, что могут скрыть свою интеллектуальную несостоятельность, тщету своих усилий и отсутствие всяких способностей, потрясая развевающимися бородами и играя в древних германцев»311. Последнее высказывание – явный выпад против таких организаций, как Germanenorden, а также против последователей Гвидо фон Листа и Ланца фон Либенфельса. Гитлер был многим им обязан, но теперь он хотел полностью отмежеваться от них.

Успехи НСДАП в значительной степени объяснялись тем, что Гитлер хорошо понял: в послевоенной обстановке никакая новая партия не может добиться успеха, если она не способна решительно противостоять другим, используя грубую силу. Это касалось социалистов и, в особенности, коммунистов – они были хозяевами улицы и могли сорвать любые собрания или манифестации, если те были им не по душе. Люди – не ангелы; вся история человечества говорит о том, что революционная идея, для того чтобы проявиться и расти в обществе, нуждается в боевом революционном движении – здесь Гитлер был прав.

Он писал: «Любая идеология, будь она хоть сто раз правильной и в высшей степени благотворной для человечества, останется совершенно бесполезной для людей до тех пор, пока ее принципы не лягут в основу боевого движения… Если будущее развитие планируется на основе некой абстрактной концепции общего порядка, в первую очередь необходимо ясно сформулировать суть и границы применимости данной концепции. Лишь на этой основе может быть создано движение, черпающее боевую силу из внутренней согласованности своих принципов и убеждений. Из расплывчатых идей нужно создать политическую программу, а туманную идеологию оформить в четкую политическую веру». «Мы уже провозгласили один из наших принципов следующим образом: «Для самозащиты мы будем отвечать на насилие насилием». Естественно, этот принцип смутил спокойствие благородных рыцарей пера. Они горько упрекали нас за «грубый культ дубинки», а также за то, что на нашей стороне – по их мнению – не стоит никаких интеллектуальных сил. Эти шарлатаны ни на секунду не задумались о том, что пятьдесят идиотов могут заставить замолчать даже Демосфена, если явятся на собрание, чтобы заглушить его речь воплями и запугать его сторонников кулаками». «Мы, посредством нашей агрессивной политики, устанавливаем новую идеологию, которую будем защищать с беззаветной преданностью»312.

«Вера» и «преданность» – это религиозные термины. Гитлер часто и преднамеренно ими пользовался. Дело в том, что он был пророком новой идеологии, а не просто политической программы, которую политическая партия реализует с политическими целями. Он нес фундаментальное религиозное учение, целью которого было использование германской нации в качестве инструмента для завоевания мира и установления нового мирового порядка. Гитлер-человек мог быть мелким и даже смешным, но захватившее его видение было тотальным. Оно действительно перевернуло мир вверх дном. «Теперь вы понимаете, как глубоко наше национал-социалистическое движение?» – спросил он Германа Раушнинга, чуть приоткрыв завесу тайны. «Разве можно представить себе что-то более великое и всеобъемлющее? Тот, кто считает, что национал-социализм – это просто политическое движение, не имеет о нем никакого понятия»313.

Оправдывая неизменность своей партийной программы, Гитлер писал: «Роль догмы в религии аналогична функции, которую партийные принципы выполняют в политической партии, находящейся в стадии становления… Учение, создающее новое мировоззрение, не сможет бороться и побеждать, если даст право на свободное истолкование своих основных положений. Эти положения нужно переоформить в символ веры, который должен стать каркасом политической организации». «Основы учения никогда не следует искать во внешних формулах, но всегда – в их внутреннем смысле. А смысл этот неизменен»314. Основные положения гитлеровского учения и впрямь были неизменными – в его собственной голове. Множество людей, более или менее близких к нему, отмечали неколебимость его основных идей, а также завесу секретности, скрывавшую их. О своей новой вере он написал следующие зловещие, но многозначительные слова: «Революционное понимание мира и человеческого существования добьется решающего успеха лишь при выполнении двух условий. Во-первых, новой идеологии нужно обучить весь народ – при необходимости ее можно и навязать. Во-вторых, центральная организация, само движение должно быть подконтрольно минимальному числу людей, совершенно необходимых для формирования нервных центров создаваемого государства»315. Этот человек предвидел все основные черты своего будущего тоталитарного государства и изложил их здесь черным по белому.