Читать онлайн «Биография голубоглазого йогина». Страница 15

Дхуни — это лоно, рождающее вибхути; это личность, божество и сила! Дхуни — Мать Огня, а Ветер — его Отец. Это искра света, заставляющая тьму неведения развеяться, словно тьмы никогда и не было. Дхуни — священный огонь, который пылает ("дху") так же, как светит ("дхуп") Солнце. Этот огонь сжигает мир дотла, и из плодородного пепла, из получившегося угля рождается новый мир. Пепел вибхути лечит, служит, одевает и творит процветание. Амар Пури Баба показал мне, как покрыть вибхути мое все еще мокрое и замерзшее тело. Холод сразу же исчез.

Амар Пури Баба положил в очаг благовония, а затем разгреб золу при помощи специальных щипцов "чимпта", чтобы достать спящие в глубине угли. Потом он аккуратно положил поверх углей несколько высушенных коровьих лепешек, и через пару минут из очага начал подниматься дымок Дхуни проснулся.

Шам передал своему Гуру Джи ладан, а также пахучую смолу других деревьев, семена кунжута, топленое масло, и, наконец, немного молока. Все это Амар Пури Баба предложил в качестве подношения божеству огня. Оба молодых ученика стали подавать мне сигналы, показывая глазами на ноги Амара Пури Баба. Поняв, в чем дело, я поклонился и выполнил почтительные поклоны-омкары для гуру, даровавшего мне рудракшу.

Вытащив из-под соломенного коврика коробку, он достал оттуда немного ганджи, показав, как ее надо растирать, а затем добавил несколько капель воды, чтобы получилась смола. Близился восход, джунгли вокруг нас постепенно просыпались, наполняясь шорохами и звуками. Я набил чилим Амара Пури Баба, пока тот тихо напевал мантры. Сладкий запах горящей коровьей лепешки смешался с дымом табака и ганджи, привлекая остальных садху, уже закончивших свою утреннюю практику. Они подходили к огню, обмениваясь приветствиями. Отовсюду звучало "Ом намо нараян". Скоро вся компания, за исключением Хари Пури Баба, была в сборе.

Когда первые из огненных жеребцов, влекущих колесницу Сурья-солнца, появились над горизонтом, я увидел, что от вчерашнего фестиваля не осталось и следа. Все люди разошлись, кто -по соседним деревушкам, кто — по городам, близлежащему Чомуну или более отдаленному Джайпуру. Брамины сели на ночной поезд до Уджайна. Уехали и трое из пяти моих гуру вместе со своими учениками, с трудом втиснувшись в джип "Виллис", принадлежащий одному из мирских последователей.

Хари Пури Баба встал поздно. Амар Пури Баба, который уже три с половиной часа был на ногах, насмешливо спросил у усевшегося рядом с ним свежего и ухоженного гуру-бхая:

— Хорошо ли выспался?

— Лучше, чем когда-либо, — ответил тот. Амар Пури Баба вглянул на меня, привлекая внимание к ногам Хари Пури Баба. Снова поклоны.

— Я путешествую по ночам, — объяснил мне Хари Пури Баба, когда я сел на корточки напротив него. Я прикоснулся к его ногам и начал пропевать:

Ом гуруджи, ом девджи, ом...

— Летаю по воздуху, словно авиапочта. — Он обернулся к Амару Пури Баба, а я продолжал совершать для него свои омкары. — Ты "тапасви", йогин, выполняющий строгие обеты, поэтому тебе нужно спать по три часа, а мне по ночам надо работать, гуру-бхай, — сказал он.

— Мне не нужен сон! — резко возразил Амар Пури Баба.

— Да, но ты верный последователь, — ответил Хари Пури Баба. Я продолжал выполнять омкары, прикасаясь лбом к его ступням. В один из моих поклонов Гуру Джи мягко похлопал меня по тому ? месту, где череп присоединяется к шее.

— А ты кто, арабский факир? — язвительно спросил у меня Амар Пури Баба, и все засмеялись.

Шутник и комедиант, Хари Пури Баба смеялся над самыми священными традициями и положениями "санатан дхармы", как сейчас часто называют индуизм. Он играл роль адвоката дьявола, постоянно бросая вызов собственной традиции. В любой другой религии его бы назвали богохульником, в своей собственной он был искрен-o ним верующим.

— Запомни, Рам Пури, поступать надо так, как говорит гуру, а не так, как он сам делает, — сказал, нахмурившись, Амар Пури Баба, завершая тем самым очередной раунд спора с Хари Пури одной из своих редких побед. Хари Пури Баба, однако, нимало не расстроился, радуясь тому, что его гу-ру-бхай выиграл.

Я был горд тем, что меня назначили приглядывать за дхуни Хари Пури Баба. Но это также значило, что моим домом стало место возле дхуни, я стал постоянным компаньоном священного очага: я ел и спал у дхуни, повторял свои мантры, поддерживая, согласно указаниям, такое состояние очага, чтобы от дхуни постоянно поднимался дым. Я раскладывал топливо, добавлял в случае необходимости новое и предлагал дхуни всю свою еду и питье, прежде чем приниматься за трапезу. Все время, не занятое другой работой, я просиживал у священного огня. Но сидел я не где придется, а в строго определенном месте: на северо-западе от дхуни, по правую руку от сиденья "асаны" Хари Пури Баба. Из одежды мне, как хранителю дхуни, полагалась лишь набедренная повязка и священный пепел вибхути. Ночью мне дозволялось укрываться только тонким оранжевым дхоти.

Дхуни переменчив, словно река. Каждый дхуни — это личность, подверженная перепадам настроения так же, как и люди. Пламень дхуни — это приемник и передатчик одновременно, потому что он подобен экрану, на котором показывают чернильные пятна в тесте Роршаха, и каждое из них что-то значит. Часто по ночам, когда я смотрел на огонь и не старался фокусировать взгляд, ко мне приходили видения. Вначале я видел трезубцы * и морские ракушки, огненные копья и лотосы, змей и быков, а потом однажды мне привиделся желтоглазый мужчина с большим животом верхом на баране. Хари Пури Баба объяснил, что мне посчастливилось получить даршан Агни, Бога Огня.

Постепенно я познакомился с дхуни поближе, узнал, что ему нравится и что нет, что заставляет его коптить и дымить, а что разжигает так сильно, что языки пламени с голубыми лепестками на концах начинают вздыматься высоко вверх. Я узнал, как готовить дхуни ко сну, зарывая в пепел толстую коровью лепешку так, чтобы угли не прогорели, узнал, как пробуждать огонь поутру все той же коровьей лепешкой, но на этот раз тонкой и разломанной на множество маленьких кусочков.