Читать онлайн «Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне». Страница 21

И словно бы возложенная на военно-воздушные силы задача — сосредоточить такую бомбовую нагрузку на столь тесном пятачке — была недостаточно сложной, на них возлагалась и дополнительная ответственность — по возможности не задеть дорогу, уходящую от передовой на юг, в сторону Мариньи. Воронки от разрывов на дороге замедлят торопливое продвижение танковых колонн и следующих за ними моторизованных частей.

Из-за низкой облачности наступление пришлось задержать на три дня. Наконец, хотя в воздухе еще висели легкий туман и морось, метеорологи ВВС заверили нас, что небо прояснится к утру, к началу наступления. Той ночью вся дивизия сосредоточилась на крошечном пятачке в Буа-дю-Оме. Танки, бронетранспортеры, самоходки и автомобили стояли бампер к бамперу — 4400 машин, вопреки всему, чему нас учили, втиснутых на площадь чуть более двух с половиной квадратных километров. Риск оправдывало только то, что в дневное время немецкие Люфтваффе мало тревожили нас, а сосредоточить силы подобным образом пришлось бы в любом случае, чтобы провести наступление достаточно быстро.

Ремроту Б и капитана Рокмора перевели в БгР, а к боевой группе Б приписали ремроту «Си» под командованием капитана Сэма Оливера. Смит, мой шофер, вернулся в противотанковую секцию штабной роты, а я получил нового водителя — Вернона, из роты «Си». Этот долговязый мальчишка из Теннесси приглянулся мне тем, что весьма гордился чистотой и полной исправностью своей машины.

Ремрота «Си» встала на ночь лагерем прямо перед расположением 391‑го дивизиона полевой артиллерии. Вскоре Вернон наткнулся на два вырытых бок о бок, совершенно нетронутых немецких окопа; ловушек мы не обнаружили и решили, вместо того чтобы копать убежища самим, воспользоваться готовыми.

Меня несколько пугала перспектива прятаться в немецком окопе, но когда я забрался внутрь и огляделся, то был впечатлен. Полностью закрытый, если не считать узкого лаза, окоп на одного человека имел более двух метров в длину, шестьдесят сантиметров в ширину и метр двадцать сантиметров — в глубину. Пол был выровнен, а вдоль стенки тянулась канавка глубиной в ладонь — если в окоп просочится вода, она будет скапливаться там, а пол останется относительно сухим. Очевидно, у немцев, которые ночевали здесь, было время навести порядок.

Я зашвырнул вещмешок в окоп, забрался внутрь за ним следом и прикрыл вход своей полупалаткой. При свете фонарика я стянул башмаки, снял форму и, сложив, пристроил ее под голову, оставшись только в исподнем и носках. Пистолет 45‑го калибра и наплечную кобуру я накрыл каской и положил у лаза.

Вытянувшись в спальном мешке и переведя дух, я решил закурить перед сном — привычка, которую я приобрел еще кадетом в Виргинском Военном институте. Курить в комнатах после отбоя запрещалось, и всякий раз нам казалось, будто нам что-то сходит с рук. Один из двоих парней, с которыми я делил тогда комнату, Джимми Эллисон, курил, второй — Томми Опи — нет, но он присоединялся к разговору, и мы долго болтали в темноте. Мы называли это «полночный перекур». Джимми попал на флот; Томми погиб, когда служил в ВВС. Хотя жизнь кадета в ВВИ была нелегка, ее нельзя было сравнить с ночевкой в окопе: там, по крайней мере, у нас была свежая постель и ежедневный душ.

Стоявший лагерем рядом с нами 391‑й артиллерийский дивизион почти всю ночь вел редкий огонь на воспрещение. По временам немцы по звуку выстрела и вспышкам засекали позиции батареи и выпускали по ним несколько залпов. Тогда 391‑й ненадолго замолкал, чтобы вскоре загрохотать вновь. К пальбе я быстро привык. Вытянувшись, я с непередаваемым наслаждением закурил и, должно быть, тут же задремал, потому что мне снилось, будто меня клеймят раскаленным железом, как в запомнившемся мне фильме «Алая буква»[31]. Во сне я ощущал нестерпимый жар под сердцем, и мне даже казалось, что я чувствую запах тлеющей плоти.

Очнувшись, как от толчка, я опустил взгляд и увидел, что на моей груди тлеет кружок сантиметров двадцать в поперечнике. Должно быть, во сне я выронил сигарету, и от нее занялась капковая набивка спального мешка. Выскочив из спальника, я пулей вылетел из окопа и ринулся к ближайшей полевой кухне за водой. Подхватив первую же попавшуюся в темноте канистру, я помчался назад, чтобы залить тлеющий спальный мешок. Уже у самого лаза я схватился за крышку канистры — и понял, что взял канистру бензина, а не воды. Если не считать крышек, они были совершенно одинаковые.

Мало того, что бензин от огня взорвался бы, прикончив на месте меня и подпалив лес, — скорей всего, немцы открыли бы артиллерийский огонь, что привело бы к чудовищным жертвам. Я помчался обратно к полевой кухне, взял канистру воды (на этот раз проверив крышку) и вернулся, чтобы устроить потоп. Растянувшись в промокшем насквозь спальнике, я был настолько счастлив спасению от адского пламени, что без труда заснул.

Хотя ремонтные команды продолжали трудиться, не зная отдыха, к рассвету 26 июля они успели установить менее половины из планировавшихся 57 резаков. Оставшиеся танки еще предыдущим вечером вернулись в район сосредоточения, но сварщики продолжали работать над ними. Даже после начала наступления механики везли за собой части недоделанных резаков, чтобы позднее установить их на уже намеченные для этого машины.

Те резаки, что уже были пущены в ход, показали свою действенность и помогли снизить потери наших танков. Немцы не могли более предсказывать, где будет прорвана живая изгородь, — резаки были закреплены на защищающей трансмиссию броне так низко, что вражеские танкисты не могли разглядеть сквозь изгородь, на каких танках они стоят, а на каких — нет. В целом проект продемонстрировал изобретательность американского солдата и его способность к импровизации.

На заре 26 июля в воздухе еще висел легкий туман, но вскоре он растаял под солнцем, и мы поняли — день будет ясный. Пехоте и бронетанковым частям раздали зеленые люминесцентные полотнища для опознания передовых частей и танков взамен красных, которыми пользовались вначале, — их можно было спутать с красными нацистскими флагами, под которыми, бывало, шли в бой немецкие танкисты[32].

Рота снабжения трудилась не покладая рук, чтобы обеспечить снарядами все танки и артиллерийские батареи. Танки и самоходки М7 заполняли свои снарядные укладки, чтобы, когда начнется наступление, иметь полный боекомплект. Все, что не влезало, складывали на грунт и расстреливали при артподготовке. Тем временем начавшийся ночью редкий огонь на воспрещение продолжался.