Читать онлайн «Л. Н. Толстой в последний год его жизни». Страница 8

Не стало гениального мастера, великого сына России, но его «молодой друг» остался верным избранному им пути — бескорыстному служению тому, кто оказал на него огромное влияние, сформировал его личность. После выхода в свет «Дневника» Булгаков тотчас принимается за исключительно сложное и крайне необходимое дело: изучение состава толстовской библиотеки, описания каждой книги, брошюры, выявления всех помет и следов чтения Толстого. Результатом этой неутомимой работы явились три тома, известные под названием «Библиотека Л. Н. Толстого в Ясной Поляне», вышедшие около 10 лет тому назад в Москве в издательстве «Книга».

После революции главная задача Булгакова — создание толстовских музеев, хранителей памяти писателя. Он первый директор организованного в Москве государственного музея Л. Н. Толстого, он же хранитель хамовнического дома. Благодаря его энергии и деятельности удалось найти и спасти целый ряд предметов, экспонатов, принадлежавших Толстым.

В 1923 году Булгаков с семьей выехал в Чехословакию, оставаясь при этом советским подданным, горячим патриотом своей Родины. И здесь он прежде всего неутомимый и активный пропагандист наследия Льва Толстого: он разъезжает по всей Европе с лекциями и докладами, он публикует в периодических изданиях статьи о своем наставнике, из которых составился том с названием «Л. Н. Толстой и наша современность» (Париж, 1929). Верный усвоенным от учителя идеям, Булгаков, рьяный поборник мира, на протяжении ряда лет член совета «Интернационала противников войны» и на этой почве сближается с Роменом Ролланом, Р. Тагором, переписывается с А. Эйнштейном. Исключительной признательности заслуживает этот бывший секретарь, по инициативе которого был открыт в 1934 г. в г. Збраславе, вблизи Праги, «Русский культурно — исторический музей», целью которого было собирание художественных коллекций, по тем или иным причинам, отторженных от России и благодаря ему возвращенных на Родину. В 1948 г., как значится в записной книжке Булгакова, им было отправлено «домой» «25 ящиков с книгами, рукописями, предметами русской старины и более 150 работ русских художников: картины Репина, 15 картин Рериха, работы Билибина, Добужинского»[10] Этот акт возвращения национального достояния на Родину свершился только в 1948 г., но до этого его неутомимому собирателю пришлось пережить много тяжелого и горького. 22 июня 1941 г. Булгаков как советский подданный был интернирован, а затем отправлен в концлагерь, где ему довелось испытать все муки, страдания и лишения узника гитлеровского застенка. После освобождения и возвращения в Прагу Булгаков Становится редактором «Советского бюллетеня», преподавателем в советской школе — десятилетке. С 1948 года он снова на Родине и снова в любимой Ясной Поляне, где живет и работает сначала в качестве научного сотрудника, а затем хранителя памятного ему и бесконечно дорогого дома Толстого. Здесь в родном углу пробудились зарницы памяти, и Булгаков испытывает непреодолимую потребность в мемуарном творчестве. Так рождается том воспоминаний «О Толстом» (Тула, 1964), в котором воскрешены эпизоды, случаи, факты, связанные с Толстым, членами его семьи, охватывающие также годы после смерти писателя. Написаны им были также очерки — портреты «друзей и близких» Толстого, с которыми был лично знаком, таких, например, как И. Горбунов — Посадов, П. Бирюков, Д. Маковицкий и многие другие. Содержателен, интересен подготовленный Булгаковым томик «Встречи с художниками» (М., 1969), среди которых представлены мастера, почитавшие автора «Войны и мира», бывавшие в его доме: П. Трубецкой, Л. Пастернак, М. Нестеров, Н. Арносон, В. Переплетчиков и многие другие.

С 1958 г, Булгаков — член Союза советских писателей. Последние годы его жизни вплоть до смерти 22 сентября 1966 г. были отданы писанию книги воспоминаний «Как прожита жизнь». А ведь прожита жизнь замечательная, творчески насыщенная, благородная, отмеченная годом, проведенным вблизи гения.

С. Розанова

Я познакомился с Л. Н. Толстым 23 августа 1907 года, в бытность мою студентом историко — филологического факультета Московского университета, при переходе с первого курса на второй. Затем я посетил Льва Николаевича в 1908 и в 1909 годах. В последний раз, 23 декабря 1909 года, я привез в Ясную Поляну рукопись составленного мною систематического изложения мировоззрения Толстого. У самого Льва Николаевича отношение его к отдельным вопросам изложено в специальных трудах, — скажем, вопрос о социальном неравенстве — в книге «Так что же нам делать?», вопрос об искусстве — в книге «Что такое искусство?», рабочий вопрос — в «Рабстве нашего времени», отношение к государству — главным образом, в сочинении «Царство божие внутри вас», отношение к православию — в книге «Критика догматического богословия» и т. д. и т. д. В «систему», изложенную в одном основном сочинении, Лев Николаевич своих взглядов не сводил и сводить отказывался. «Если это будет нужно людям, — говорил он, — то пусть они сделают это сами».

Меня, как студента «философской группы» историко — филологического факультета, заинтересовала как раз эта задача, и я ее выполнил в книге «Христианская этика. Систематические очерки мировоззрения Л. Н. Толстого» Лев Николаевич помог мне в самом процессе моей работы. Именно когда мне понадобилось изложить взгляд Толстого на науку и образование и я не нашел достаточных материалов в печатных источниках, Толстой написал особую большую статью «О воспитании»[11] Меня предупредили также, что жена Л. Н. Толстого по своему характеру и взглядам является совершенно чуждым, если даже не враждебным ему человеком. Это было ново для меня, тем более что при первом знакомстве Софья Андреевна произвела на меня вполне благоприятное и даже довольно сильное впечатление. Мне понравился прямой взгляд ее блестящих карих глаз, понравились ее простота, доступность, интеллигентность. Тронуло любезное и гостеприимное отношение к человеку, впервые ею увиденному, об идейной близости которого с Толстым она отлично знала. Конечно, я к ней, как к жене Толстого, мог относиться только с величайшим уважением, какие бы отношения ни существовали между нею и ее мужем.

Наконец все сборы окончились, я ликвидировал свои дела в Москве и переехал в Тульскую губернию.

В аристократической Ясной Поляне, где, между прочим, проживала тогда старшая дочь Толстого, обаятельная и умная Татьяна Львовна, со своим мужем М. С. Сухотиным и пятилетней дочерью Таней, встретили меня не менее радушно, чем в демократических Телятинках. Я не говорю уже о самом Льве Николаевиче. Но и Софья Андреевна отнеслась ко мне с прежней любезностью и, по — видимому, с полным доверием: хоть я и приехал «от Черткова», но все же я был «московский студент», и за это многое можно было простить. И только одна Александра Львовна держалась суховато. Здороваясь и прощаясь, она вежливо пожимала мне руку, но глаза ее при этом оставались суровыми, а тонкие губы на бледном лице были сжаты.