Читать онлайн «Мэрилин Монро». Страница 17

В 1934 году Олин Г. Стэнли мимолетно, но часто сталкивался по работе с Грейс при обрезании и склеивании пленки в монтажной, принадлежащей студии «Коламбия». Как он вспоминает, в субботу рабочий день длился у них четыре часа и на протяжении многих месяцев Грейс просила свою подругу приводить Норму Джин в монтажную к одиннадцати, за час до закрытия. «Нас, сотрудников, представляли девочке, и каждое приветствие выглядело идентично. Грейс произносила: "Дорогая, я хочу, чтобы ты познакомилась с Олином. — Олин, разве она не красавица?"».

Поначалу это была обыкновенная гордость. Но Грейс пошла дальше: «Норма Джин, повернись и покажи этому милому господину, какой у тебя сзади большущий бант на платье. А сейчас пройдись туда и повернись кругом. Чудесно, а сейчас возвращайся сюда... Ой, а вот ведь Элла, взгляни, Норма Джин! Ты же познакомилась с Эллой в прошлом месяце. Скажи-ка ей еще разок... она уже наверняка забыла, но ты-то ведь не забыла! Скажи Элле, кем ты хочешь быть, когда вырастешь. Скажи: "кинозвездой", дорогая! Скажи ей, что обязательно станешь кинозвездой!» Такое промывание мозгов повторялось каждую неделю в течение многих месяцев. Другая работница студии подтвердила воспоминания Стэнли. «Грейс напрямую говорила о своих намерениях rio поводу девочки, — припоминала Шарлотта Энгельберг. — Норма Джин должна была стать кинозвездой, и дело с концом».

Для достижения этой цели мог послужить только один эталон. «Грейс была заворожена юной Джин Харлоу, — сказала Норма Джин. — Посему Джин Харлоу стала и моим идолом».

Харлин Карпентер, девушка, родившаяся в 1911 году в хорошей семье в штате Канзас, приехала в Голливуд вместе с разведенной матерью — женщиной, амбициозно рвавшейся во что бы то ни стало дойти до положения кинозвезды. Однако ее дочери повезло в этом больше — она взяла себе имя и фамилию матери и в качестве Джин Харлоу выступала без всякого вознаграждения статисткой в немых фильмах, а потом стала сниматься в эпизодах, мелькая на экране в короткометражных комедиях с Лаурелом и Харди[39]. Первую значительную роль девушка получила в 1930 году в фильме «Ангелы ада». Связь дочери с матерью оставалась настолько сильной, что даже в ходе своих очередных супружеств «деточка», как нежно именовали Джин, часто проводила ночи в материнском доме.

В девяти кинофильмах, вышедших в прокат на протяжении последующих двух лет (самые известные среди них — «Враг общества», «Платиновая блондинка» и «Жена из вторых рук»), Джин Харлоу со своей нескрываемой сексапильностью и волосами цвета платины, шокирующим образом обесцвеченными перекисью, воплощала на экране весьма магнетическую и необыкновенно притягательную личность. Впрочем, кинокритики в целом дружным хором утверждали, что Харлоу — всего только банальная стройненькая блондинка двадцати одного года от роду, играющая банальные же эротические роли. Горя желанием выступать в более продвинутых и самобытных фильмах, актриса подписала в 1932 году контракт с фирмой «Метро—Голдвин—Майер» (МГМ), где продюсер Луис Б. Майер весьма рассудительно и продуманно создавал ее артистический имидж и где она смогла развернуть свой врожденный комедийный дар. В противоположность тому, что старались внушить публике, Джин на самом деле являлась скорее мягкой молодой женщиной, которая искренне стремилась пополнить свое довольно-таки поверхностное образование и была невероятно — быть может, даже невротически — привязана к матери, известной в кинематографических, а потом и в иных кругах в качестве «мамочки Джин». Выражая всеобщие чувства тех, кто знал Джин Харлоу, актриса Моурин О'Салливен сказала, что «на студии МГМ не было никого, кто бы ее не любил, кого бы она не забавляла или кто не считал бы ее абсолютной и безусловной избранницей судьбы»[40].

Хотя двадцатидвухлетняя Джин Харлоу выступала ныне партнершей таких признанных звезд, как Кларк Гейбл[41]и Спенсер Треси[42], ее, невзирая на обещания давать более серьезные роли, по-прежнему просили поглубже распахнуть декольте и играть с эротическим подтекстом. И все же, когда Грейс Мак-Ки брала с собой Норму Джин, чтобы та увидела «Обед в восемь», «Взрывную блондинку» и «Созданную для поцелуев» — перечисленные фильмы вышли на экраны между летом 1933 и летом 1934 года, — мнения критиков по поводу Харлоу становились все более благосклонными.

Студия МГМ не переставала одевать Джин в облегающие белоснежные платья, подчеркивающие ошеломляюще светлые волосы этой блондинки. Такое кинематографическое воплощение чистого эротизма каким-то образом соответствовало характеру актрисы: она редко носила белье, а в ресторанах и на пресс-конференциях часто можно было увидеть, как она с упоением поглаживает собственное тело. Как и многие другие кинозвезды обоего пола, она сама была самой большой поклонницей своего таланта. Во внеэкранной жизни Харлоу явно недоставало того, что можно было бы назвать непрестанным счастьем. К моменту, когда ей исполнилось двадцать четыре года, она успела трижды побывать замужем, по существу тратя всю свою короткую жизнь на непрерывные поиски отца, от которого Харлоу всегда была оторвана. Однако публика ее обожала, и даже таинственные обстоятельства очевидного самоубийства ее второго мужа (который был старше нее на двадцать два года, то есть ровно вдвое) не уменьшили ее популярности.

Нет ни грана преувеличения в утверждении, что во времена великого кризиса Джин Харлоу была в Америке символом смелой, но зачастую преувеличенной, чрезмерной чувственности. Появились довольно многочисленные актрисы, имитирующие фасон прически или же стиль игры Джин, но публика и журналисты упрямо утверждали, что второй Харлоу никогда не будет[43].

Грейс Мак-Ки решительно возражала против этого: «Норма Джин, нет никаких препятствий к тому, чтобы ты, когда вырастешь, стала такой же, как она. С соответствующим цветом волос и лучшим носом...» Ребенку, в то время восьмилетнему (а также всем тем, кто слышал эту неизменную присказку), Грейс казалась малость смешной, чтобы не сказать раздражающей. Однако именно она научила девочку жить в твердой уверенности, что той суждено стать кинозвездой. Словно бы стремясь воплотить в жизнь собственные мечтания о достижении такого положения, и Грейс, и Мамочка Джин предприняли энергичные действия в пользу девушки, жизнью которой они жили и которая, как они в то верили, должна была добиться успеха там, где им самим не удалось пробиться. В сентябре 1934 года Грейс придала своим волосам крашеной блондинки голубовато-фиолетовый оттенок, а Норме Джин осторожно подкрасила губки и щечки. Тем самым неофициальная опекунша девочки дала старт гонке, которая в дальнейшем шла в воистину олимпийском темпе.