Читать онлайн «Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков». Страница 21

Что касается «религиозного мистицизма» русской философии, тут Масарик находился под влиянием современной ему русской литературы революционно-демократического направления. Религиозная проблема русской философии у Масарика приобретала форму двух общих антиномий: вера-знание, спиритуализм-материализм. Главной и завышенной претензией Масарика к русскому православию было подчинение его царизму и забвение социального служения. Гарантами самодостаточности русского православия Масарик считал религиозный и культурный традиционализм и слияние церкви с государством и национальной идеей. Масарик усматривал в русском православии восточную ортодоксию, основанную на византийском цезарепапизме, когда царь выступает главой церкви. В методологической ориентации Масарика сказались ограниченные пределы объективности его критики православия, а также духовного климата дореволюционной России в целом, заимствованные очевидно из идейного арсенала русской революционной эмиграции, а не сложившиеся из личного познания реальной действительности.

В упоминаемом ранее разборе Б. Яковенко труда пражского профессора были подмечены определенные его недоработки и внесены коррективы в разработку проблемы.

Как уже отмечалось, окончательный крах публикации в России и разочарование Масарика по поводу издания русского перевода вылились в письме другу в резкое неприятие абсолютистского строя. Лишь в наши дни спустя десятилетия желание Т.Г Масарика исполнилось и запоздалый «энциклопедический труд» пражского профессора увидел все-таки свет в России.

Пребывание Масарика в России в 1910 г. и активное общение с представителями интеллектуального круга способствовали возрастанию его популярности. Об этом в частности свидетельствует появление еще одной статьи о нем в «Новом энциклопедическом словаре», вышедшей из-под пера уже упомянутого историка В.В. Водовозова. Статья была подготовлена Водовозовым еще накануне Первой мировой войны. И что весьма важно: в ней впервые было указано йенское немецкое издание «России и Европы» 1913 г. Анализ энциклопедической статьи В.В. Водовозова о чешском ученом и политике Масарике и сравнение ее с предыдущей статьей (1906 г.) в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона приводят к выводу об их примерной тематической идентичности (см. ее содержание в Главе I, С. 28–29). В хронологическом отношении предвоенная энциклопедическая заметка расширена и содержит ценный материал о научной и политической деятельности Масарика в 1900-е гг. (особенно во второй половине). Предыдущий материал отредактирован, внесены некоторые исправления, убраны неточности в чешском тексте. Текст статьи был несколько сокращен, а что касается перечня научных трудов Масарика, то он был расширен.

Чтобы избежать повтора, не стоит приводить всю эту статью. Водовозов лишь дополнил прежний материал о Масарике данными о его деятельности, начиная с 1907 г.: «В 1907 г. М. избран и в 1911 г. переизбран в рейхсрат, где примкнул к чешскому клубу, но только в качестве госпитанта; в 1912 г. вышел из него вместе с 7 другими чешскими депутатами, образовавшими группу “независимых прогрессивных депутатов из Богемии и Моравии”. В 1910 г. М. выступил в австрийской делегации с очень важным разоблачением относительно подложности множества документов, на основании которых были обвинены подсудимые в Загребском процессе 1909 г., в котором 53 серба обвинялись в государственной измене. М. доказывал, что подлог учинен австрийским посланником в Белграде Форгачем. Этими разоблачениями М. нанес сильный удар престижу Эренталя. Написал еще “Zur Geschichts und Religions-Philosophie Russlands” (Jena, 1913). (курсив мой. – Е.Ф.) В. В—в»[118].

В статье Водовозов привел неизвестные ценные факты о нашумевшем так называемом «загребском процессе» 1909 г. над югославянскими депутатами (в период австрийского правительства Эренталя). И есть хотя бы пара строк о выходе в свет знаменитого труда Масарика «Россия и Европа» в Йене в 1913 г. Таким образом, о полном забвении и игнорировании имени Масарика в царской России, наперекор утверждениям современных чешских масариковедов, говорить все же не приходится. Можно лишь сожалеть, что какая-либо характеристика главного труда Масарика у Водовозова практически отсутствовала[119].

В самом начале войны М.Я. Балясный писал камергеру Императорского Двора Л.М. Савелову:

«Дорогой Леонид Михайлович.

Как все изменилось в несколько дней!

Мы переживаем мировые невиданные в истории события. Погибли наши расчеты на Банк и проч. и проч. Ну, что ж – лишь бы дела русские шли хорошо, а там Бог даст будет не хуже для Руси и нас. Меня, однако, огорчает, если я невольно послужил причиной невыгод Ваших.

Как Вы устроились с Немировским? Насколько я знаю, по смыслу Ваших условий с ним, Вы имеете право возвратить ему без убытка его бумаги? Удалось ли?

Напишите об этом мне, дабы несколько меня успокоить и выяснить наши отношения к Б.Л. Немировскому.

Я назначен военным судьей во Владивосток. Это было бы переносимо, если бы не война, которая тянет к себе поближе. Не хочется, чтобы при воспоминании о ней память подсказывала: “а ты сидел в далеком интересном для тебя углу и больше тебе вспомнить не о чем, разве о своей малой лепте из серебра”.

Вы назначены уполномоченным Кр. Креста. В добрый час!

На вот что плохо: к Вам предназначается помощником некий Данилович. От него немедленно избавьтесь. Он был года 2 – секретарем “Русского Зерна” и запутался в делах рублей на 800. Выручил его Столыпин, отчасти и мы, члены Совета, ассигновав в виде вынужденных наградных 800 рублей ему (?!). Я сам участвовал в голосовании и пишу не с чужих слов и не по слухам.

Человек он необразованный (первые классы гимназии), мелкий чиновник, злой интриган.

Телеграфируйте немедленно куда следует, прося другого, лично Вам известного.

К Вам желал бы Борис Викторович Кириченко, которого Вы знаете по участию в нашем блоке. Кириченко состоит кандидатом на подобную должность в мобилизационной части Красного Креста.

Пошел бы и я к Вам с Вами поработать, но не знаю, позволит ли моя должность судьи. Почета и выгоды не ищу.

Сегодня я напишу к Главнокомандующему Н.Г. Иванову и начальнику его Штаба, дабы пристроили меня на дело полезное…»

Судя по реакции М.Я. Балясного, для русских война нагрянула нежданно-негаданно, но для Масарика она, видимо, не стала неожиданностью.