Читать онлайн «Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков». Страница 15

Как говорится, нечего ни прибавить, ни убавить…

Дневник чешского писателя Таборского выражает доброжелательное отношение к В.М. Володимирову. Много места в этом важном для нас историческом источнике уделено деятельности Общества славянской взаимности и Общества ученого славянского единения, характеристике некоторых их заседаний. На одном из заседаний Ф. Таборскому поручили сделать доклад о чешском вопросе. А предложил сам Бехтерев, которого писатель называет другом. Таборский выбрал на свое усмотрение тему «Какие идеи содействовали возрождению чешского народа», и во вторник 13 апреля 1910 г. прочитал его на заседании Общества. В докладе он особо посетовал на нехватку хороших чешских политиков, а ведь «в истории политик это как военоначальник»[85].

Большой вклад Ф. Таборский внес в дело налаживания чешско-русских культурных связей. Он встречался со многими деятелями русской культуры того времени. В дневнике содержится, например, интересная запись о встрече с Баумгартеном, иллюстратором исторических повестей (в том числе о персонажах из чешской истории). В записи отмечено, что он доводился зятем известному русскому скульптору Микешину. Дневник Таборского содержит упоминания о всех важных событиях культурной жизни Санкт-Петербурга, о художественных выставках русских художников, о книжных новинках (особенно по искусствоведению и библиографии).

В записи от 27 апреля Таборский дает подробное описание заседания Общества славянской взаимности со всеми прозвучавшими докладами и дискуссией по поводу характера чешской культуры и немецкого влияния. Таборский отстаивал тезис об оригинальности чешской культуры, отвергая высказывания о слепом копировании культуры немецкой, хотя без влияний не обходится ни один народ. Другое дело, как он их использует.

Особо к заслугам Таборского стоит отнести установление прочных контактов с русскими художниками. С Лукомским он достиг договоренности об устройстве в России выставок чешского искусства (например, выставки чешской графики и др.). Ф. Таборский следил за публикациями в журнале «Искусство», из художников выделил, например, творчество Врубеля и К. Сомова. Он с удовольствием побывал на выставке «Аполлона» и у редактора журнала С.К. Маковского. У него Таборский и познакомился с Лукомским. Тогда состоялась основательная беседа о чешском искусстве, о чешском художественном обществе «Манес», о чешском журнале «Volné směry». Лукомский предложил Таборскому регулярно печатать в «Аполлоне» статьи о чешской художественной жизни, и давать иллюстрации. Таборский же направлял в Прагу рекомендации Обществу «Манес» и Штенцу по устройству в России выставки чешской графики. Можно было бы продолжить анализ художественных впечатлений Таборского о русском искусстве и других его повседневных записей. Однако это тема отдельного научного исследования. Отметим большие заслуги М.Я. Балясного в приобщении к русской культуре этого чешского деятеля.

Можно лишь сожалеть, что отечественные исследователи до сих пор не использовали этот ценный исторический источник о российской повседневной жизни и восприятии России начала XX в. Этому мешали, видимо, незнание чешского языка и своеобразный почерк Ф. Таборского.

В результате длительного пребывания и внимательных наблюдений Таборский сделал общий вывод, что несмотря на все недостатки в России все шире и глубже, чем в Чехии, хотя «мы – меньше (drobnější) и старательнее как муравьи», – заключил он. «Насколько глубже их поэзия привилась в народе! Как они ее знают наизусть, как здорово они декламируют, как художники и рисовальщики ее иллюстрируют. Сегодня я принес Билибина – это просто чудо!»[86]

После возвращения в Петербург из Ясной Поляны Масарик не покладая рук продолжал сбор материалов для «России и Европы» и обсуждение концептуальных вопросов со своими российскими коллегами в области религиозной философии и социологии. Научные контакты с ними подтверждает анализ переписки Т.Г. Масарика с философом Э.Л. Радловым[87].

В исторической литературе встречается упоминание о том, что Масарик проявлял интерес к т. н. Холмской проблеме. Как раз в то время в Государственной Думе остро обсуждался законопроект о необходимости выделения из состава губерний Царства Польского восточных частей Люблинской и Седлецкой губерний с образованием из них особой Холмской губернии. В этих районах была велика доля православного населения, но существенная часть его (после принятия закона о веротерпимости в апреле 1905 г.) вернулась в католичество. Этот проект обсуждался уже давно, но отвергался МВД, так как «крутые меры обрусения и ломки вековых связей Забужья с гражданским укладом Царства Польского вызовут во всех отношениях нежелательное смятение умов польского населения». Но осенью 1905 г. вопрос снова был поднят православным епископом Холмским Евлогием.

Русские партии на платформе национальной демократии в Думе активно поддерживали проект, польские депутаты выступали против и характеризовали законопроект чуть ли не 4-м разделом Польши. В итоге закон был принят в 1912 г., а с 1913 г. в России существовала новая губерния с центром в городе Холм. Православные здесь составляли 4 % населения, католики – чуть меньше, иудеи – 16 %, таким образом великорусский этнический национализм брал верх и находил поддержку внутри самого общества.

Чешский литературовед Д. Кшицова в своей статье отметила, что Т.Г. Масарик «интересовался прежде всего холмским вопросом, поэтому он предпринял однодневную поездку в Холмщину, а именно 23 марта [1910 г.]»[88]. Это утверждение нельзя считать достоверным. В данном случае имеет место невнимательное прочтение источника, т. е. дневниковых записей Ф. Таборского. Действительно, за 23 марта у него содержится запись: «Масарик в Холмщину, но только на один день». Это свидетельствовало лишь о намерении Масарика совершить поездку, но при всем желании за один день, зная хотя бы приблизительно расстояния в России, в Холмщину из Санкт-Петербурга не обернешься, да и не доберешься.

Внимательное изучение путевых заметок позволяет найти подобную запись и от 20 марта («Масарик настроен ехать в Холм, но на один день»).

Из-за занятости в главной библиотеке северной столицы поездка откладывалась, хотя она входила в политические планы Масарика как депутата австрийского рейхсрата по инспекции холмского дела на месте. По всей видимости, она состоялась лишь в апреле на обратном пути домой через Киев и Варшаву. Возвращаясь на родину Масарик отправил из Киева 14 апреля историку Й. Ванчуре открытку, в которой сообщалось: «Уезжаю из святой Руси. Если бы Вы знали, какая здесь нищета. Может быть это лишь исторический этап развития к лучшему в дальнейшем? Для своего труда я насобирал предостаточно, особенно работы о России, но трактовки фактов на улице не отыщешь. Надеюсь, что мне это удастся сделать»[89].