Читать онлайн «Когда гремели пушки». Страница 50

Позже мне стало известно, что тренировались они не напрасно. Антонов со своей группой разведчиков захватил и привел очень осведомленного офицера из крупного штаба немецких войск, за что был удостоен звания Героя Советского Союза, а остальные участники поиска получили боевые ордена...

Я всегда испытывал чувство радости, когда приезжал в войска. Но в тот раз 4-й гвардейский механизированный корпус особенно порадовал меня. Командир его генерал-лейтенант Т. И. Танасчишин умел управлять своим сложным "хозяйством". Танки, окрашенные под цвет местности, стояли готовые хоть сейчас идти в бой. Танкисты имели геройский вид.

Обычно, когда наблюдаешь танковый бой со стороны, кажется, что в машинах сидят какие-то сверхчеловеки с железными сердцами. А посмотришь на танкистов где-нибудь в районе сосредоточения - и убеждаешься: перед тобой обыкновенные советские люди, горячо любящие свою Родину. Даже удаль у них какая-то по-своему скромная. Это удаль хорошего заводского рабочего или сноровистого колхозного тракториста...

От танкистов путь мой лежал в 4-й Кубанский гвардейский кавалерийский корпус к генерал-майору Н. Я. Кириченко. Дня за три до начала операции я попросил прибыть туда же командующего 8-й воздушной армией, начальника штаба 5-й ударной армии, а также командира 4-го гвардейского механизированного корпуса для того, чтобы вместе с ними окончательно доработать все вопросы по взаимодействию. В назначенное для встречи время при входе в землянку я услышал обрывки фраз довольно жаркого спора между Кириченко и Хрюкиным. Спор касался взаимодействия конников с авиацией в глубине обороны противника.

- Кто кого собирается обеспечивать? - спросил я, пожимая генералам руки.

- Прошу, чтобы конница поддержала авиацию, - вполне серьезно ответил мне тов. Хрюкин и даже не улыбнулся.

"Умный человек, - подумал я, - а шутит не вовремя".

Но в следующую минуту Хрюкин рассеял недоразумение.

- Мы уже договорились о порядке авиационного прикрытия и авиаобеспечения боевых действий кавкорпуса, - сказал он. - Не можем вот только договориться о том, чтобы и кавалерия помогала авиации.

При этом Хрюкин развернул карту и указал на ней ближайшие аэродромы противника. Командующий воздушной армией просил, чтобы конница, выйдя на оперативный простор, захватила бы их внезапно, не дала гитлеровцам возможности разрушить аэродромные сооружения и уничтожить материально-технические средства. Ведь эти аэродромы так необходимы для последующей работы нашей авиации.

Я всецело поддержал тов. Хрюкина.

Дальнейшая наша работа по уточнению вопросов взаимодействия и ввода в прорыв конно-механизированной группы проходила, как выразился тогда генерал Пенчевский, "при полном взаимопонимании и глубоком уважении друг к другу". Если не считать, конечно, что тот же тов. Хрюкин долго не хотел соглашаться, чтобы часть штурмовой и истребительной авиации временно была закреплена за конно-механизированной группой: он опасался "распыления сил авиации"...

Еще детальнее отрабатывалось взаимодействие командирами соединений и частей Они буквально ползали по переднему краю нашей обороны и при участии представителей всех родов войск на месте уточняли, где, когда, кто и что именно должен делать.

Все командные пункты переместились ближе к передовой на курганы или, как они называются в здешних местах, "могилы". Эти "могилы" возвышаются над местностью иногда до десяти метров, и в условиях равнинной степи с них хорошо просматривалось поле предстоящей битвы.

3

Когда все приготовления были закончены, командующий доложил в Ставку, и управление фронта тоже стало выдвигаться вперед. Это было в ночь на 17 августа 1943 года.

На передовой командный пункт, являвшийся в то же время и нашим НП, сначала выехал я вместе с начальником войск связи. Затем туда же проследовали командующий и член Военного совета фронта. Ночь стояла темная. Синоптики обещали хороший безоблачный день.

Приближаясь к переднему краю, я обратил внимание на необычную тишину. С досадой подумалось: "А ведь всех предупреждали, чтобы огонь вели как всегда". Но тут же я живо представил себе обстановку в окопах первой линии, на огневых позициях артиллерии, в танковых подразделениях, на аэродромах. Сейчас там каждый по-своему ждет часа атаки.

Прижавшись к нагретой за день щедрым солнцем стенке окопа, сидит в задумчивости пехотинец. Он уже проверил все: и оружие, и подгонку снаряжения. Не забыл на всякий случай, как бы невзначай, оставить другу домашний адресок. Мало ли что может случиться в бою? Конечно, в случае чего родные получат сообщение. Но штаб сделает это сухо, официально, а у друга всегда найдутся душевные слова, он опишет все обстоятельно, не скупясь на детали...

У танкистов и летчиков свои заботы: не подведет ли техника? У артиллеристов - свои; в эти минуты артиллерист думает прежде всего о том, как бы расчистить огнем путь пехоте и танкам...

Перед моим мысленным взором возникает орденоносный минометный расчет братьев-коммунистов Гуровых. Все пятеро - Николай, Павел, Алексей, Дмитрий и Михаил - хлопцы как на подбор. Сейчас они наверняка томятся такими же думами и терпеливо дожидаются команды или условного сигнала на открытие огня

А саперы - те уже действуют. Пользуясь темнотой ночи, они подползают к вражеским заграждениям, режут ножницами колючую проволоку, снимают мины. Работа сапера - тонкая и всегда полна опасных неожиданностей. Недаром говорят: сапер ошибается один раз в жизни. Ошибиться второй раз ему не дано...

В деле уже и связисты. Они в последний раз опробуют проводные линии, проверяют настройку радиосредств - переговариваются.

Волнуются врачи: сколько будет раненых? Как ужасно, когда привозят искалеченного человека, а ему нельзя сразу оказать помощь, потому что не успели обработать привезенных раньше.

Даже повара озабочены больше обычного: хочется лучше накормить солдат перед боем...

Словом, у всех в такой час нервы натянуты как струна. Сам я тоже, конечно, не представляю исключения. Пока ехал на НП, раз десять задал себе вопрос:

"А все ли предусмотрено, не допущена ли где ошибка в планировании операции?"

С НП я некоторое время наблюдал за поведением противника. Над передним краем его обороны изредка поднимались в небо осветительные ракеты. Реже, чем обычно, перебранивались пулеметы. Еще реже были орудийные выстрелы.

За этими наблюдениями и застал меня командующий. Несколько минут он постоял молча рядом со мной. Потом взглянул на часы и приказал:

- Передай, Сергей Семенович, Хрюкнну, чтобы приступал.

Я спустился в блиндаж. Взяв телефонную трубку, сразу услышал в ней голос командующего воздушной армией. Он уже ждал команды.