Читать онлайн «Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945». Страница 18

Мы вставали до рассвета, принимали душ и завтракали. Затем надевали на плечи десятикилограммовые рюкзаки, строились и отправлялись пешком на стрельбище в Вендиш-Эверне, находившееся в нескольких километрах от казарм.

В начале марш-броска дежурный офицер давал команду: «Песню запевай!» и уточнял название. С воодушевлением затянув какую-нибудь строевую песню, мы отправлялись в путь.

В первый же день полевой подготовки нас стали обучать передвижению по песчаной местности среди невысоких холмов и сосновых лесов. После знакомства с устройством винтовки «98 К Маузер», которая должна была стать нашим главным оружием, мы приступили к стрелковой подготовке. И днем, и в сумерках мы учились разбирать и чистить эту винтовку. Чистку необходимо было производить дважды в неделю во избежание осечки. Кроме обращения с маузеровской винтовкой, наши инструкторы преподали нам уроки обращения и с другими видами оружия. Все солдаты нашей учебной роты также получили краткие сведения, например, о 75-мм гаубице. Это позволило обрести общие навыки владения крупнокалиберным оружием на тот случай, если возникнет необходимость применить его в бою. Кроме того, нам кратко объяснили, как определять координаты вражеской цели и направлять огонь нашей тяжелой артиллерии. Мне это очень понравилось и впоследствии сильно пригодилось на войне.

Помимо строевой и полевой подготовки нас также научили жизненно важным навыкам выживания в бою. Нам объяснили, что умение быстро вырыть окоп и правильно занять в нем место будет часто спасать нам жизнь под огнем противника.

Хотя мы чаще всего возвращались со стрельбища до наступления темноты, нам порой приходилось заниматься боевой подготовкой и поздно вечером. Возвращаясь в казармы, мы иногда получали приказ перейти на бег, и в таких, с позволения сказать, соревнованиях принимали участие около ста солдат моей учебной роты. Это не представляло для меня особой трудности, и я постоянно обгонял своих товарищей. Лейтенант, отвечавший за нашу подготовку, по-видимому, заметил мои старания и часто давал мне задание отвести его лошадь в конюшню, тогда как другим солдатам приходилось убирать казармы или выполнять какую-нибудь другую менее приятную работу.

В то время как часть солдат нашей роты стали специально обучать обращению с минометами и 75-мм короткоствольной гаубицей, меня сразу определили во взвод связи. Это было вполне естественно, поскольку я имел опыт работы электриком. Кроме того, учли мои физические данные — связист должен обладать выносливостью и быстро бегать, чтобы доставить донесение, если линии коммуникации окажутся повреждены или еще не проложены.

Первые две недели после моего зачисления во взвод связи мы проходили специализированную подготовку. Наши инструкторы учили нас работе с радиоприемниками, полевыми телефонами, телеграфным и прочим оборудованием и умению их ремонтировать. Однако большую часть времени мы прокладывали линии связи. На поле боя они используются для корректировки артиллерийского огня с помощью передовых артиллерийских наблюдателей.

В ту осень наш взвод по утрам тренировался в прокладывании линий связи на всем расстоянии от казарм до полигона. Каждый из нас тащил на спине большую катушку с проводом. Когда он заканчивался, к нему наращивали новый, и так далее. Провода устанавливали на шестах или закрепляли на ветвях деревьев, где они были менее уязвимы при артиллерийском обстреле в боевой обстановке.

Поскольку дом моих дедушки и бабушки располагался в Вендиш-Эверне неподалеку от нашего тренировочного лагеря, я иногда заходил к ним на обратном пути в Люнебург, в казармы. Несмотря на риск дисциплинарного взыскания, слишком велик был соблазн выпить чашку кофе в доме моих дорогих родственников.

Один или два раза в неделю после возвращения с полигона лейтенант, отвечавший за нашу боевую подготовку, объявлял: «Сейчас пять часов. Через пятнадцать минут вы оказываетесь за пределами нашего формирования в чистой форме». Переодевшись в чистую форму, мы устало направлялись на учебный плац, располагавшийся в сосновом лесу позади казарм.

В целом мои усилия показать себя с лучшей стороны и получить высокие оценки по боевой подготовке оказались успешными, однако мне тяжело давалось лазание по деревьям.

Даже после того как наш унтер рявкал на нас: «Быстро на дерево!», я быстро забирался лишь на высоту трех метров. Даже если мне и удавалось вскарабкаться выше, лезть дальше я не мог. На мое везение, я преуспевал в другом — умел хорошо окапываться или ползать, прижимаясь к земле под колючей проволокой.

Как только началась наша учеба, я познакомился с двумя призывниками, Вилли Шютте и Вилли Зауке, которые и в будущем остались моими лучшими товарищами. Особенно я сблизился с Вилли Шютте, с которым часто играл в карты, когда выпадала свободная минута. Это был прекрасный парень из небольшого городка Блекеде. Хотя рост его был невелик, всего метр семьдесят, он отличался крепким телосложением и большой силой. Он обладал спокойным характером, но подобно мне всегда был готов устроить какой-нибудь розыгрыш. В конечном итоге его назначили в один из артиллерийских расчетов нашей части. Питались мы в столовой. Еда была сытная, но мы никогда точно не знали, что едим или пьем. По утрам солдат каждого из взводов отправлялся в столовую за большим бачком кофе. Если кто-то из новобранцев допускал провинность, то взводный командир заставлял его носить кофе всю неделю.

Один из солдат нашего взвода как-то раз был вынужден две недели подряд выполнять эту малоприятную обязанность. Когда ему сказали, что наказание отменяется, он с довольным видом ответил: «Отлично, теперь мне больше не придется мочиться в бачок с кофе». Несмотря на то что в других взводах эту шутку сочли забавной, солдаты моего взвода еще долго обсуждали, что же такое они пили эти две недели.

В другом случае один обер-лейтенант нашего полка привел в казарму лошадь, поднявшись с ней вверх по лестнице. Скорее всего, он был при этом изрядно пьян и, я нисколько в этом не сомневаюсь, пожелал продемонстрировать нам свое прусское аристократическое происхождение. Позднее мы столкнулись с другим типом прусского офицера в лице первого командира нашей роты.

Поскольку мы были новобранцами, нам разрешалось всего пару часов провести в увольнительной в воскресенье вечером. Иногда я навещал дядю и тетю Шторков и моего брата Германа, и мы ужинали вместе. Однако большую часть свободного времени я проводил в обществе Аннелизы. Еще до начала войны мы иногда ходили на танцы или в кино. Чаще всего мы просто гуляли или сидели на скамейке в парке и болтали. К тому времени мы уже вовсю целовались, но Аннелиза всегда боялась, что в эти минуты нас могут увидеть посторонние.