Читать онлайн «Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина». Страница 16

Вспоминает контр-адмирал в отставке В.Т. Лосиков: «Начальником факультета в В ПА был контр-адмирал Павел Иванович Вырелкин, сосланный туда с должности старшего инспектора ГлавПура за излишнюю самостоятельность и превышение полномочий. Человек Вырелкин был твердый, партийный. Хорошо зная его, я могу сказать, что никаких интриг, склок между слушателями он никогда бы не устраивал, не та была личность, и не его это был масштаб — стравливать между собой мальчишек-слушателей. Поэтому я твердо убежден, что все, что написал о Вырелкине Саблин — чистая ложь».

Из автобиографии Саблина: «В академии очень издевались над всем учением марксизма-ленинизма, особенно над именем Ленина, выставляя его, где надо и где не надо, рисуясь знанием цитат, списывая конспекты с бессмертными работами Ленина, изучая его мысли по учебникам. Только вот по одному всему этому (так в тексте. — В.Ш.) можно было рассказать такой целый обличительный документ о партийно-политической работе в Вооруженных Силах (так в тексте. — В.Ш.). Изучение марксизма-ленинизма и других обычаев наук (так в тексте. — В.Ш.) организовано на уровне, на очень низком уровне... Все, что касается социализма, преподается не научно, поверхностно и в ряде случаев извращенно.

Умные преподаватели уходят от ответа, а грубые начинают кричать, сыпать не к месту цитатами, что не место в академии с такими вопросами. Я, естественно, побаивался выходить на беседы с такими вопросами, т.к. можно было далеко зайти в споре и в итоге выйти из академии. А внутри, вообще-то, при каждой такой, при слушании таких лекций все горело, хотелось выступить в спор, искать истину, прижимать к стене в споре преподавателей по ряду вопросов».

Данный абзац скорее напоминает политический донос в духе 1937 года, а не часть биографии нормального человека.

В 1989 году нас, слушателей исторического отделения педагогического факультета, привлекли для оказания в помощи изучения расстрельных дел преподавателей и слушателей Военнополитической академии им. Толмачева на предмет их реабилитации по известному в свое время т.н. «толмачевскому делу». Мы просматривали дела, которые были свезены их архива КГБ к нам в академию, и делали из них необходимые выписки для ускорения работы. Помню, что среди самых отъявленных доносчиков оказался и отец известного демократического историка Роя Медведева, который десятками сдавал НКВД своих сослуживцев по самым ничтожным поводам. Впрочем, в конце концов, нашелся и тот, кто опередил его и написал донос и на самого доносчика... К чему я говорю, да к тому, что доносы, фигурировавшие в расстрельных делах, как две капли воды похожи на саблинскую писанину. Не хватает лишь конкретных имен, чтобы и преподавателей, и слушателей можно было эшелонами отправлять в лагеря.

Если вы думаете, что это все, то ошибаетесь!

Стучит, стучит «комсомольское» сердце у правдолюбца Саблина, и он продолжает резать «правду-матку» в своей автобиографии: «К сожалению, большинство, да почти всех слушателей, будущих политработников это (формальное отношение к марксизму-ленинизму. — В.Ш.) удовлетворяло, все с радостью брали и бойко отвечали то, что им говорят на семинарах. Да, собственно, и я отвечал, что было делать? Тоже все брал на веру. Академия меня еще больше убедила в том, что мы гнием изнутри. Даже для политработников не свято ученье марксизма-ленинизма. Оно для них как бы лопата, которой они копают свой огород личного счастья. Это ужасно. Говорят красивые фразы о партии, о любви к Родине, о долге и тут же рассказывают пошлые политические анекдоты, планируют, как лучше устроиться после академии. Именно устроиться, а не пойти служить где нужнее. Это видят, знают, чувствуют, я считаю, преподаватели, начальники всех степеней, но никого не волнует это зло. Все делают вид, что так и должно быть. И мне пришлось подстраиваться под общую массу, периодически вскипая, споря, утихать, боясь зайти далеко в спорах в этой борьбе за справедливость.

Что полезного в академии, то, что я там добросовестно изучил работы, имел возможность изучить работы Ленина, Маркса, Энгельса. Изучая их, я все больше склонился к мысли, что революционность марксистско-ленинского учения где-то оставлено далеко нашими теоретиками, как памятник старины, где-то в начале движения по пути к коммунизму, где-то в 30-х годах...

На втором курсе я зашел в тупик. С одной стороны, окрепло убеждение еще больше, что многое не так, что по моим вопросам мы отошли от учения Ленина, а с другой стороны, не имеем никаких материалов для научной работы в этой области, и поэтому невозможно ответить на этот вопрос как надо. И в Ленинской библиотеке много времени проводил. Но там тоже ограниченные материалы. В поисках истины я ушел к философским вопросам такого широкого плана и посвятил им весь третий курс и начало четвертого. Для меня понятие человечество стало более осязаемым, широким понятием. Философия помогла мне затвердиться в мыслях революционеров, причем на такой научной основе. Понял глубоко, как говорится, нутром диалектику».

После прочтения столь корявых и безграмотных фраз говорить о Саблине как об интеллектуале просто смешно!

За годы, прожитые в Москве, не нашлось у Саблина абсолютно никаких хороших воспоминаний ни о Москве, ни о москвичах. «К сожалению, — сетовал он, — в Москве я не видел щели хотя бы, в которую можно было высунуть голову, чтобы подышать свежим воздухом свободной мысли, чтобы где-то можно было высказывать свои мысли, поговорить. Были попытки найти мыслящих людей вне академии. Год я вел группу партшколы на заводе “Динамо”, пытался вызвать на откровенность некоторых рабочих. Но что они — критикуют начальство заводское, порядки, но не более... Стал членом общества “Знание” от Краснопресненского райкома партии, ездил с лекциями по Москве... Чувствовал... когда читал лекции, отчуждение аудитории, когда говорил о цифрах пятилетки, призывах партии... Была встреча у меня с начальником цеха завода “Динамо” в домашней обстановке. Оказался мелким человеком... Пытался встретиться с поэтом Евтушенко. Мне нравится его гражданственная стихия. Но он также уклонился от встречи, так как собирался улетать в Японию...»

Замечу, что Саблин в данном случае недоговаривает самого главного. И группы партшколы на предприятиях, и особенно лекции в обществе «Знание» в советское время оплачивались, причем весьма неплохо. Именно поэтому слушатели военно-политической академии всегда с удовольствием занимались этими делами. Получал, разумеется, деньги за свои выступления и Саблин. При этом, по его же признанию, оратором он оказался никудышным и аудиторию заинтересовать не умел, Что касается начальника цеха, которого Саблин обозвал «мелким человеком», то тот, скорее всего, просто послал Саблина куда подальше, когда тот начал излагать свои бредовые политические взгляды.