Читать онлайн «Наталия Гончарова». Страница 43

Но сам поэт, по удивительному совпадению написавший «Каменного гостя» ровно через двести лет после Молина де Тирсо, вряд ли был знаком с его творением.

…В старой Севилье, среди многих красот и достопримечательностей, есть печальное место, связанное с памятью Дон Хуана, — его могила. Перед часовней госпиталя Милосердия, великолепного памятника севильского барокко, под тяжелой мраморной плитой покоится рыцарь ордена Калатравы Дон Мигель де Маньяра, — еще один прототип великого обольстителя. По крайней мере, в том убеждены все севильцы. К концу своей веселой и беспутной жизни Дон Мигель раскаялся, раздал все свое состояние беднякам, возвел обитель милосердия — городскую больницу, а сам завещал похоронить себя у порога часовни, чтобы верующие в наказание за грехи вечно попирали его прах… Удивительно, как реальность переплелась с поэтическим вымыслом.

Неслучайно сама легенда о Дон Жуане возникла в Андалузии, где чувственная культура арабского Востока причудливо переплетается с европейской. А в самой Андалузии существует множество мифов о знаменитом обольстителе из Севильи.

По одному из них некая цыганка предсказала Дон Хуану: «Ты будешь обладать всеми женщинами!»; другая добавила: «Ты победишь всех соперников!»; третья напророчила ему безбедную жизнь и вечно тугой кошелек, но напоследок сказала: «Остерегайся одного — приглашать в дом мертвецов!» Дон Хуан, как известно, не внял ее советам…

Через века и сам он предстал в виде статуи, что горделиво высится ныне в центре небольшой севильской площади в старинном квартале Санта-Круз: бронзовый герой, с перекинутым через руку испанским плащом альмавивой, другой сжимая эфес шпаги, — по-прежнему красив, смел, удачлив. И чуть насмешлив. Неслучайно севильцы именуют своего любимца «Дон Хуаном-Насмешником» — ведь тот позволял себе «шутить» и с собственной жизнью.

На постаменте надпись, что так созвучна характеру величайшего в истории любовника: «Здесь стоит Дон Хуан Тенорио, и нет мужчины выше его». Единственный в мире памятник Дон Жуану. И воздвигнут он на его родине, в Севилье.

…Странно, но при жизни поэта «Каменный гость» так и не был напечатан — пьеса увидела свет лишь спустя три года после гибели ее создателя. От поэтического замысла до его зримого воплощения прошло ровно тринадцать лет. И при Пушкине на театральных подмостках России игралась пьеса Мольера под названием «ДонЖуан, или Каменный гость». Весьма популярной в те времена была и опера Моцарта «Дон Жуан», строка из либретто которой послужила эпиграфом для пушкинской пьесы.

И все же, бесспорно, пушкинский «Каменный гость» — совершенно иное, оригинальное творение. Гениальное и пророческое.

Пушкин именует своего героя Дон Гуаном. Начальные буквы имени — те же, что и у его будущего убийцы — Дантеса-Геккерна. Но в 1830-м, по счастью, поэт еще не был с ним знаком. Первая запись о Дантесе, шуане, принятом в гвардию сразу офицером, появится в пушкинском дневнике лишь в январе 1834 года.

Еще одно действующее лицо пьесы — прекрасная Дона Анна дель Сольва, вдова командора. Ее вдовство — не предвидение ли это печальной участи Натали Гончаровой?

Ведь именно вдова поэта Наталия Николаевна и воздвигла первый памятник Пушкину! Через четыре года после кончины поэта на его могиле был установлен мраморный монумент.

Ранее, в 1839 году, известному тогда петербургскому мастеру Пермагорову был заказан пушкинский памятник-надгробие. Вдова поэта приезжала в мастерскую скульптора осмотреть памятник и одобрила его работу. Во всех хлопотах, от прошения даровать высочайшее дозволение на сооружение памятника на могиле мужа до его установки, Наталия Николаевна принимала самое деятельное и горячее участие. Она выполнила свой святой долг, и помогли ей в том почитатели гения поэта, друзья семьи. Одному из них, Павлу Воиновичу Нащокину, Наталия Николаевна писала:

«Мое пребывание в Михайловском, которое вам уже известно, доставило мне утешение исполнить сердечный обет, давно мною предпринятый. Могила мужа моего находится на тихом уединенном месте, место расположения однако ж не так величаво, как рисовалось в моем воображении; сюда прилагаю рисунок, подаренный мне в тех краях, — вам одним решаюсь им жертвовать…»

Александр Сергеевич был похоронен близ «милого предела», на монастырском кладбище в Святогорском монастыре, где не раз бывал и где незадолго до гибели внес вклад за место своего будущего упокоения. В черновых набросках пьесы есть строки:

«Сейчас я еду в монастырь на могилу Пушкина», — пишет из Михайловского Наталия Николаевна. Она мечтает поселиться здесь, чтобы иметь возможность приводить «сирот на могилу их отца и утверждать в юных сердцах их священную его память».

«Бог мне свидетель, что я готов умереть за нее; но умереть для того, чтобы оставить ее блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа, — эта мысль для меня — ад», — признается Пушкин матери невесты Наталии Ивановне Гончаровой в письме незадолго до помолвки.

А уже будучи женатым просит жену не хлопотать «о помещении сестер во дворец», не быть просительницей и как бы полушутя замечает: «Погоди; овдовеешь, постареешь — тогда пожалуй будь салопницей и титулярной советницей».

Как перекликаются эти пушкинские строки! Не слишком ли много совпадений, этих необъяснимых «странных сближений»?

И, наконец, главный герой рокового любовного «треугольника» — командор, вернее, его «преславная, прекрасная статуя».

Рискую вызвать гнев маститых пушкинистов — но не есть ли это некий образ посмертной судьбы поэта? Статуя, памятник, стела…

Тотчас после трагической смерти Пушкина, в марте 1837-го, Карл Брюллов предложил оригинальный эскиз памятника: художник мыслил воплотить в аллегорической композиции идеальные представления о поэте. Гения поэзии являл собой Аполлон с лирой в руках, — рядом с ним, на вершине мифического Геликона, — крылатый Пегас; из скалы струился бы источник, символ вечного вдохновения…