Читать онлайн «Пламенное небо». Страница 13

— Куда и зачем летим — хочется знать не только нашему брату. Еще больше этим вопросом интересуется немец.

Тут же голос дежурного:

— Сержант Дрыгин, на выход!

Спустя минуту Дрыгин возвращается и сообщает:

— С вами не лечу.

Друзья шутят: «Неохота расставаться с морским воздухом».

Вместе с несколькими другими летчиками сержант Дрыгин оставлен в составе авиационной группировки, обеспечивающей защиту Ростова.

…Транспортные самолеты высадили нас на одном из северных аэродромов. Можно сказать, глубокий тыл, но могучее дыхание фронта чувствовалось и здесь. Заметной была деятельность войсковых тыловиков, занятых снабжением армии, формированием и подготовкой частей. Встречались офицеры и солдаты, прибывшие по разным делам из действующей армии: наспех перебинтованные, с полевыми сумками, вещевыми мешками. У многих вырезанные из консервных банок знаки различия на петлицах.

Зима в этих местах весьма сурова. В военном городке, куда нас отвезли на автомашинах, свободно разгуливал северный ветер, и потому в классах, которые на первых порах служили нам и общежитием, трещал такой же мороз, как и на улице. Ни коменданта, ни истопников не было, поэтому мы сами организовали «поход за теплом»: назначили дровосеков, дежурных, дневальных. И вот в печах уже затрещали дрова, запасами которых так богаты здешние места.

В столовой, до отказа набитой военными, мы впервые увидели, людей в незнакомой нам форме английских ВВС. Позже мы стали хорошими друзьями.

Вечером командир полка подполковник Серенко сообщил задание. Нам предстояло в кратчайший срок, за месяц-полтора, овладеть английским самолетом «Хаукер Харрикейн».

Снова учеба, теперь уже в глубоком тылу. Бои далеко на западе.

Английские самолеты, вернее их узлы и детали, находились на аэродроме в больших деревянных ящиках. Мы сами распаковывали их и собирали. Это помогало освоить материальную часть.

Переучиванием руководили подполковник П. С. Акуленко и полковник И. И. Шумов. Затруднения вызывало отсутствие учебно-тренировочных истребителей, за исключением старых У-2, на которых можно получить провозные полеты. После прохождения теоретического курса нам дали по два провозных на имеющемся самолете применительно к «харрикейну» и разрешили самостоятельные.

Летали мы неплохо, начали ходить в зону на пилотаж и боевое применение. Самолет сам по себе тяжелый и скорее напоминал штурмовик, чем истребитель. Имел он на вооружении двенадцать пулеметов калибра 7,62 миллиметра — маломощное вооружение, непригодное для дальнего боя.

С самого начала мы знали, что машина эта, устаревшей конструкции, снята с вооружения английских ВВС. Стали известны и изъяны, с которыми мы незамедлительно встретились.

На «харрикейнах» стояли двигатели с водяным охлаждением и большим сотовым радиатором. В условиях русской зимы радиатор часто замерзал, двигатель выходил из строя. Кроме того, подводил деревянный трехлопастный винт, который часто ломался.

Последнее обстоятельство особенно волновало летчиков. Дело в том, что машина имела переднюю центровку и на мягком грунте или на снегу ее хвост поднимался вверх. Случалось, она капотировала на нос, и тогда лопасти винта касались своими концами рулежной дорожки, ломались. Резервных лопастей было очень мало — англичане не предвидели такой оказии со своими изделиями.

Где выход? Его искали и инженеры, и пилоты. Переохлаждения и замерзания можно избежать: утепляй и прогревай мотор, умело пользуйся режимом полета. А как быть с винтами? Долго обсуждали, экспериментировали, спорили, пробовали, испытывали. А время не ждало.

Один из наших техников — старший техник-лейтенант Александр Мельников, смелый и смекалистый парень, предложил своему командиру старшему лейтенанту Ищуку собственный вариант «борьбы» с капотированием «харрикейна».

— Способ очень простой, — объяснил он. — Когда будете выруливать для взлета, я сяду на хвост машины. Полагаю, мой вес повлияет на центровку, и машина не клюнет носом.

Посоветовавшись с инженером, доложили о предложении командиру полка. Попробовали. Держась руками за хвост, Мельников, как на коне, проехал по аэродрому верхом на фюзеляже один раз, другой. Самолет ускорял и замедлял бег — капотирования не происходило. Винт оставался целым. Результат поразил всех. Но особенность состояла в том, что Мельников сидел не вперед лицом по ходу движения, а спиной, держась руками за хвост.

— Ну, ребята, теперь учитесь седлать «харрикейна», — шутил старший инженер полка инженер-капитан Григорий Сергеевич Айвазов. — Кто не ездил на рысаках орловской породы, пусть покатается на скакуне английской королевы…

Техники, рискуя жизнью, боролись за безаварийность заграничной машины на наших аэродромах. Само по себе пребывание на хвосте во время руления не гарантировало безопасности «седока». Но с этим можно бы мириться. Случались казусы куда неприятнее, если летчик, волнуясь, забывал, что на хвосте его самолета — человек, и, торопясь, поднимался в воздух. Один такой полет действительно состоялся в полку. Поднявшись, летчик, к счастью, вспомнил о технике и тотчас приземлился. Техник обморозил руки и поседел. Но могло быть и хуже…

Способы борьбы с поломками винта искали не только в полку. Проблему удалось разрешить московским инженерам. Вскоре наши заводы наладили производство этой детали в нужном количестве.

Летно-тактические данные «харрикейна» тоже были не на высоте: максимальная скорость — 500 километров в час. В маневренности он уступал нашим истребителям. Очень беспокоила нас проблема перевооружения «харрикейна» нашим оружием крупных калибров. Скорее бы!

Полк заканчивал переучивание и доукомплектовывался молодым пополнением. Донимала суровая зима, но занятия проходили с большой нагрузкой. Готовые к отбытию на фронт, мы ожидали только сигнала.

Вскоре полк получил задачу прикрывать с воздуха Ярославль и Рыбинск, над которыми уже появлялись вражеские разведчики. Видимо, противник готовил удары по этим важным железнодорожным узлам и промышленным центрам.

Мы с Иваном Ребриком входили в состав эскадрильи капитана В. И. Москвина, опытного боевого летчика, имевшего на своем счету около сотни боевых вылетов и несколько сбитых самолетов врага. Из числа молодых командование выбрало нас с Иваном, доверив перегнать самолеты в район новой дислокации.

К началу февраля 1942 года мы перебазировались на новое место. Сели на поле, покрытое глубоким снегом: для посадки расчищалась лишь неширокая полоса, по обе стороны которой поднимались высокие снежные сугробы. Мы садились на такую полосу, как в глубокий коридор.