Читать онлайн «Философы Древней Греции». Страница 35

У Архелая воздух выполнял три функции: он был одновременно нейтральным состоянием материи, из которого выделились остальные качества, принципом, управляющим вещами, то есть воздух имел власть начать космическое движение, и «веществом жизни», из которого состоят душа и ум. В этих идеях не было ничего по-настоящему оригинального. Отождествление воздуха с душой предвещал еще Гомер. Воздух в качестве первичного вещества – это была теория Анаксимена. Роль дыхания и вопрос о том, связаны ли различные болезни с избытком или недостатком воздуха, были распространенными темами для обсуждения у медиков. Архелай и сам особенно интересовался этим медицинским направлением мысли. Он не соглашался с точкой зрения Анаксагора, что Нус распределен по всей природе, и считал, что его частица есть только в животных. Архелай полагал, что, поскольку растения не дышат и не реагируют на окружающее разумно, трудно приписать им какую-либо долю души или ума.

Это новое толкование Архелаем теории Анаксагора, по которому Нус отождествлялся с воздухом и «присутствовал» только в животных, привело к тому, что умозрительные философские теории стали применяться для изучения специальных физиологических проблем типа тех, которые в наше время изучает биохимия.

И в «Облаках» Аристофана, и у Платона в «Федоне» показан Сократ в этот ранний «естественно-научный» период своей деятельности. Тогда его занимали вопросы, особенно интересные для первой афинской группы ученых-исследователей, – из области астрономии и медицины, и Сократ изображен желающим узнать, каковы форма и местоположение Земли. Плоская она или круглая? Находится она в центре Вселенной или, может быть, движется вокруг этого центра? Сократ также хочет понять природу мысли. Думаем мы воздухом, который находится в нас (так должен был считать Архелай), или огнем, или, может быть, мозгом? Можно ли объяснить природные явления – дождь, облака, вихри и тому подобное – как процессы, происходящие с воздухом в разных его состояниях, а сами эти состояния ставить в зависимость от плотности, влажности и движения или покоя?8

Согласно Платону, только проработав долгое время над этими вопросами, Сократ познакомился с книгой Анаксагора. Он услышал, как кто-то читает ее вслух, и на него особенно сильно подействовала фраза «Ум упорядочивает все». В таком случае, подумал Сократ, ум, несомненно, располагает вещи в каком-то порядке, имея в виду определенную цель и определенные ценности. А если так, то, чтобы решить, какая из научных гипотез верна, нужно выяснить, какая из них предлагает «наиболее разумный» порядок. Он тут же купил список этой книги и прочел ее. К разочарованию Сократа, ему показалось, что Анаксагор использовал разум только для того, чтобы объяснить начало движения, а об остальном говорил лишь в терминах механической причинно-следственной связи9. Несмотря на это разочарование, знакомство Сократа с книгой Анаксагора стало для него первым шагом в понимании того, что наука в том виде, как ее преподавал Архелай, была применима только к тем задачам, с которыми она могла работать эффективно и которые могла решить10. В результате Сократ переключился с науки на поиски в другой области, а о том, что стало дальше со школой, нам ничего не известно.

Возникновение софистов – группы профессиональные странствующих учителей – стало для греческой философии угрозой на новом и важном направлении. Философы раннего периода сосредоточивали внимание на мире природы, а дела людей обычно выпадали из их поля зрения. Некоторые мыслители, например Гераклит и Эмпедокл, были исключениями из этого правила, но похоже, что даже они больше интересовались вопросами, касающимися внешнего мира, чем подробным анализом своего внутреннего «я» или даже общества. Софисты, которые обучали молодых людей жить так, чтобы иметь успех в обществе, считали, что нужно изучать не философию, а риторику – искусство говорить убедительно.

Какое впечатление софисты производили на людей, можно до некоторой степени почувствовать, если вспомнить все значения английского слова «софистикейшн», образованного от слова «софист»: утонченность, опытность и фальсификация. Учеба у софистов имела целью сделать ученика умелым в житейских делах светским человеком. Такой человек хорошо владеет приемами разговора, легко приспосабливается к новой среде и достаточно много ездит по миру для того, чтобы быть знакомым с обычаями больше чем одной местности; он уверен в себе, имеет изящные манеры, и его нелегко смутить. Описанный у Стивена Поттера «человек жизни», чья тактика – «побеждать в жизненной игре, не обманывая по-настоящему»1, является образцом присущей софистам светскости. Однако афиняне были гораздо восприимчивее, чем мы, к этому искусственному умению жить. Не только теория, но и практика такого поведения была тогда новой, и молодой человек, умевший использовать свой ум для того, чтобы находить способы произвести хорошее впечатление, имел большое преимущество перед своими конкурентами в политике, праве и общественной жизни. Новое понятие «светский человек» возникло как характеристика этого тактического мастерства.

Афинам для их прогресса нужно было что-то вроде софистов. Городу, который внезапно возвысился до роли центра греческой цивилизации, требовались новые представления, способные заменить унаследованный от предков идеал благородного человека, возникший на основе героических поэм Гомера еще в микенскую эпоху. Городу было нужна легкость перехода из одного слоя общества в другой, но вышедшую из моды монополию части общества на владение собственностью и почет трудно было устранить. Афинам был нужен новый уровень приспособляемости в политике: традиционный консерватизм сильно тормозил управление делами города.

Но вполне естественно, что, хотя софисты в определенном смысле были нужны Афинам, не все афиняне были им рады. Успех, который имели уроки софистов, уже сам по себе вызывал негодование и зависть у тех, кто был слишком беден, чтобы заплатить за такую учебу, и противодействие у более консервативной части аристократии (к которым принадлежал и Аристофан), поскольку был угрозой для их монополии на тщательно выработанные благородные манеры знатных снобов2.