Читать онлайн «Дневник детской памяти. Это и моя война». Страница 12

И несмотря на то что у нас в доме давно было решено, что я должна быть врачом, я все-таки выбрала свой путь!..

Моя крепкая детская память столько всего сохранила, что даже не знаю с чего начать! Мне было 5 лет, когда началась война.

Я родилась и жила в Калужской области. (Сейчас живу в Туле.) Первое, что запомнила, – бледное лицо отца, стоящего у радио. У нас была «черная тарелка». Он подошел к бабушке и как-то горько сказал: «Мама, началась война!» И через несколько дней его с нами уже не было. Мы остались одни – мама, бабушка и нас двое детей. А спустя 3 месяца в октябре 41-го у нас в семье родился третий. Это был день, когда от бомбежки горел наш город, и мы не знали, увидим ли свою мать. Она прибежала к нам из роддома в тапочках и халате с живым свертком в руках, за 6 километров от дома. А мы с бабушкой сидели и плакали…

Помню, что наш город и село часто бомбили, и мы бегали в окопы, и мама с младенцем на руках.

Потом в наше пригородное село приехали беженцы из Смоленска и их стали разбирать по домам. Мама пришла и сказала бабушке, что осталась женщина с двумя девочками, давай их возьмем. Так в нашем доме появились еще три человека. И мы стали жить одной семьей – 8 человек! Собирали гнилую картошку, колоски, грибы. И одной семьей бегали от бомбежек. С ними мы прожили 3 года, а потом они вернулись к себе в освобожденный Смоленск. Девочки выросли, одна стала заслуженным врачом, другая – библиотекарем.

О маме! Разве наша мать не работала на Победу? Она мало бывала дома. Приходила усталая и холодная. Она была на всех незаменимых работах. А ночами шила и вязала нам вещи. И не было у нас украшенных варежек и носочков, потому что некогда ей было расшивать и обвязывать. Нашим кормильцем в войну стала мама. А растила нас – мыла, кормила, била, заставляла работать по дому – наша бабушка. Между собой мы ее иногда называли «бабка» или «карга», от детского непослушания. А кем бы мы стали без нее?! Оценили ее роль мы гораздо позже, прости нас, бабушка…

А сколько через нас прошло войск! Я могу так много и долго о них рассказывать. Я помню их всех! И Сашу из Куйбышева, который смеялся, держа меня на коленях: «Эх, хороша девка, война кончится, приеду и женюсь». Его убили. И капитана с бородкой, который постриг меня «по-городскому» и стрелял из пистолета по немецкому самолету, когда над нами шел воздушный бой. И тех солдат помню, которые кормили нас сухарями и сахаром, а мы ведь пили чай с солью. Постоянно голодные, мы воровали по-детству из бабкиных запасов. Это – «энзе», она нам объясняла. А бабка ни одного солдата не пропустила не обогрев! Кому портянки, кому варежки, кому шапку, кому две вареные картошки, кому супу нальет, и приговаривала: «Может, и моему сыночку кто поможет…»

Я помню, как на картофельное поле однажды упал наш подбитый самолет. Он перевернулся вниз кабиной, и женщины бежали к нему и руками разгребали землю, чтобы спасти летчика. Он был живой. Потом женщины его чем-то лечили, потом он чинил самолет, и мы пели с ним песни, носили ему молоко, а он давал нам от самолета фольгу для новогодних украшений. А потом он улетел, покружился над нами, покачал крыльями и улетел. Звали его Борис, теперь так зовут моего сына…

Еще помню, как расстреливали дезертира за самострел в руку. Мы прознали об этом и подползли по овсу на то место посмотреть. Он поднял голову к небу, посмотрел вокруг и, увидев нас, помахал рукой. Солдаты обернулись и закричали на нас, мы убежали. После выстрелов за спиной мы все попадали. Бедный, бедный…

А еще хорошо помню, что в нашей школе жили летчики-французы, недалеко от нас был аэродром. Мы ходили к ним в гости, и они тоже кормили нас. Все были веселые, красивые – в белых кителях и белых перчатках. От них мы узнали, что такое консервы! После войны я прочитала, что у нас останавливалась знаменитая эскадрилья «Нормандия – Неман».

И немцев помню! Правда, стояли они у нас недолго, но были всякие. Читали на стене наши газеты и хохотали, потому что стены нашей избы были оклеены газетами. Брали все, что им понравится, чуть не убили мать нашей учительницы. А ходил с ними и отбирал все, что хотел, предатель Афоня, который ушел вместе с ними при отступлении.

Помню, как отряд татар пошел к немцам сдаваться. Наша бабушка их отговаривала, а они сказали, что войну наши проиграли, и все равно ушли…

А как радовались наши женщины, когда началось наступление наших войск! Они говорили: «Слава Богу, идут сибиряки, они дадут им жару!» И правда, помню этих здоровых красивых парней в валенках и овчинных полушубках. Пришли они смелые, сильные и погнали немцев…

При воспоминании о войне оживает мое постоянное чувство голода. Вместо школы война. А наше детство – сплошной страх, тревога и, конечно, голод, который ведь и после войны не закончился. Помню, в 47-м страшно голодали, ели траву и лепешки из липовых листьев, да еще корова у нас пала, но люди приносили нам молоко, говорили – детям. Отец вернулся только в 46-м, его задержали на восстановлении Ленинграда. К нам приехал совсем незнакомый военный.

Помню, однажды он лежал, а я думала, что спит. И я тихонько крадусь на цыпочках отломить хлебца, добралась до него, оглянулась – не видит ли, а он смотрит на меня, и у него по щекам текут слезы…

А потом он пошел работать на комбайн и заработал много зерна. Вот тут-то мы и наелись пшеничного хлеба! Я до сих пор обожаю белый хлеб, покупаю всегда разный и люблю, чтобы дома было много хлеба…

Не буду больше отнимать у вас время. Ну какие мы участники Победы! Мы были просто заложники войны.

Фрагмент интервью, записанного незадолго до того, как Евгений Павлович от нас ушел

…Ну, воспоминания, как озарения, на всю жизнь со мной.

Я рос, как и все, тяжело и бедновато. Так сложилась жизнь, что война, я только что закончил седьмой класс. Мне 14 лет. Помню, как в школьном драмкружке участвовал, с приклеенными усами всех смешил. И все меня называли артистом. А я тогда и не думал даже всерьез об актерской профессии. В то время героями были Чкалов, Байдуков, Беляков. И мы с братом мечтали о самолетах. Это папа нам много рассказывал о конструкторах, о самолетах – он работал на авиационном заводе инженером. Отца звали Павел Васильевич.