Читать онлайн «Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [с иллюстрациями]». Страница 196

Прощайте мои дорогие Дядюшка и Катрин. Я уезжаю в Лопасню через несколько дней. Нежно целую вас, а также детей, и надеюсь зимой мы увидимся.

Преданная вам М. Гартунг»{1048}.

Е. Н. Дьякова, внучатая племянница Дарьи Алексеевны Шиповой — свекрови Софьи Шиповой, хорошо знавшая и семью Гартунг, записала: «…жена его теперь нищая».

Детей в этом браке не было, и Мария Александровна в 45 лет навсегда осталась одна…

А. А. Пушкин — брату Григорию в Михайловское.

«Не знаю, знаешь ли ты, что у меня с осени гостит сестра Маша. Для меня это такая благодать, что ты и вообразить себе не можешь. Есть с кем душу отвести, и для девочек моих это большое счастье, что она у меня»{1049}.

Писала о нелегкой судьбе Марии Александровны и ее племянница Е. Н. Бибикова:

«Она вышла замуж уже старой девой за генерала Гартунга. Он последнее время заведовал коннозаводством и жил на казенной квартире на Тверской в Москве. Жили они не дружно, сперва у него в имении, в Тульской губернии, а затем в Туле. Когда дела его пошатнулись, тетя уходила от него, а после известного суда, когда Гартунг застрелился в суде, тетя осталась без средств. Она написала письмо государю Александру II, вспоминая известное письмо Николая (императора. — Авт.) Пушкину, что дети Пушкина не будут в нужде, и прося о помощи.

Ей назначили пенсию в 200 руб. в месяц, на которую она жила в Москве, на Кисловке в доме Базилевского, снимая меблированную комнату, и жила очень скромно. Лето проходило в деревне у сестер, и это составляло ей экономию на зиму»{1050}.

Напомним, что Николай Леонтьевич Дубельт был женат на дочери статского советника Ивана Базилевского.

На 87-м году жизни, пережив почти всех своих детей, в Баден-Бадене умер князь П. А. Вяземский. В записной книжке его камердинера Дмитрия Степанова отмечено:

«Князь скончался в 11 ч. утра 10 ноября 1878 года. Княгиня была поражена ужасом, несмотря на то, что кончины его ожидали с часу на час. <…> Приготовив, что нужно для умершего, мы сами его вымыли и одели в черный сюртук и белый галстук. Священник присутствовал тоже при этом. Как он похудел, одни кости. Бедный князь, любил ты жить больше всего на свете, где нет ничего вечного!.. Я с радостью тебе прощаю все и молю Всевышнего о прощении твоих грехов…»{1051}.

Он умер, отказавшись от исповеди, и без причастия. В последние часы Петра Андреевича рядом с ним были его близкие: жена Вера Федоровна, сын Павел с супругой, а также свояченица Евгения Баратынского и Мария Алексеевна Столыпина, жена дипломата и тайного советника Николая Аркадьевича Столыпина. Тот же камердинер писал: «…мне велел сходить к Бибиковой; я ему сказал, что не к М-me Столыпиной ли? Да, попроси ее придти ко мне, но не к княгине (жене. — Авт.), а прямо ко мне… Он передал ей мое писание и еще что-то диктовал. Так-же выразил желание видеть княгиню Марию Аркадьевну Вяземскую, жену сына П<авла> П<етровича>, но самого князя П<авла> П<етровича> не желал»{1052}.

За несколько лет до кончины, еще 6 января 1871 г., в Висбадене Вяземский написал «Эпитафию себе заживо»:

И тогда же, в 1871 году:

В России смерть Вяземского прошла едва замеченной. Когда-то, будучи молодым, он себе предсказывал: «Современники меня не заметят, потомки обо мне не услышат».

Прах Петра Андреевича был перевезен вдовой в Петербург и погребен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры близ могил Карамзиных, где были похоронены сам историограф, его вдова и три его дочери: Екатерина Мещерская (умершая 10 ноября 1867 г. на 62-м году жизни), Елизавета Николаевна (прожившая 70 лет), Софья Николаевна (умершая 4 июля 1856 г. на 55-м году жизни). Последние две — фрейлины, оставшиеся незамужними. Софья умерла вскоре после трагической гибели брата Андрея. А. О. Смирнова (Россет), их светская подруга, писала:

«Сонюшка его обожала, и когда несчастный, в цвете лет, погиб на пушке, которую он защищал под конец один с племянником моим Петрушей Голицыным, его камердинер нашел эти обезображенные трупы; осталась только метка на его рубашке; камердинер все сложил в гроб, который привезли в женский монастырь в Петер<бург>. Вдова его была неутешна и поселилась в Финляндии в Трасканоне (Тресканде. — Авт.), а Сонюшка с ума сошла. Веселый и приятный дом облекся в безмолвие скорби и печали»{1053}.

| |

В скромных меблированных комнатах, в Москве, на углу Тверской и Грузинской, на 80-м году жизни скончалась Анна Петровна Керн.

…Ушла жизнь. Смерть собрала свою неумолимую жатву. Согласно легенде, гроб Анны Керн повстречался с памятником Пушкину, который ввозили в Москву (скорее, — камень, послуживший пьедесталом для памятника).

Красивая и грустная история о Любви и Смерти, достойная гениального пушкинского стихотворения — «Я помню чудное мгновенье…».

Александра Арапова написала Г. А. Пушкину из Лашмы в Михайловское письмо, в котором извещала брата о том, что вместе с мужем выезжает наводить порядок в дурасовской экономии и просит писать ей по адресу: «Пензенской губернии город Наровчат, винный склад Арапова», подписавшись своим домашним именем тех лет «Азинша», производное от «Ази», «Азиньки».

Дело в том, что Араповы решили превратить свое дурасовское имение в экономию с винокуренным и коннозаводским производственным уклоном.

Семья младшей сестры, Елизаветы Петровны Араповой, по-прежнему жила в это время на расстоянии одного дня пути от Дурасовки — в имении Андреевка, куда на лето стала приезжать овдовевшая Мария Гартунг.

В том же 1879 году академик живописи художник И. К. Макаров написал портрет внучек Натальи Николаевны — сестер Араповых: шестилетней Лизы (впоследствии автора воспоминаний — Е. Н. Бибиковой) и четырехлетней Наташи, сохранившийся до наших дней. Тогда же неизвестным художником был написан и портрет их матери — 30-летней Елизаветы Петровны Араповой, годом раньше родившей свою младшую дочь Машу. (Оба портрета приводятся в книге.)