Читать онлайн «Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания». Страница 59

Занятия эти лично для государя имели то значение, что таким способом он мог ознакомиться с теми генералами, которым предстоит стать во главе армий, а тех из них, которые окажутся не соответствующими предстоящим им ролям, заменить заблаговременно другими, более подходящими.

Мысль эта очень понравилась государю, а когда с его одобрения разработаны были детали этой игры, то его величество повелел предоставить запасную часть Зимнего дворца для этих занятий и в составлении директив Верховного главнокомандующего принимал участие сам.

Командующие войсками съехались, все было готово, но за час до начала игры государь прислал мне записку, что занятия отменяются. Затем выяснилось, что Николай Николаевич был против «этой затеи», в которой «военный министр хочет делать экзамен командующим войсками». Всех приехавших из провинции командующих он пригласил к себе на обед, не пригласив меня…

Через день я был с докладом у государя с просьбой уволить меня с этой должности.

Это был один из самых тяжелых дней моей службы. Благодаря слабой воле одного и злой другого, я переносил нравственные мучения, которые и сейчас, при воспоминании о них, мне тягостны, несмотря на то что с тех пор прошло много лет.

Передо мной был не государь, а простой смертный, сознающий свою вину и неловкое положение перед человеком, который был ему предан и взялся, по его же настоянию, за починку вконец испорченного дела.

Когда я вошел, Николай Александрович поспешил ко мне навстречу и, протягивая руку, смущенно заговорил о том, что он нашел нужным занятия с командующими войсками отменить. «Разрешите, ваше величество, доложить об этом после привезенных мною для подписи бумаг». Лицо мое, наверное, сказало государю, что этот доклад удовольствия ему не доставит. Он сел за письменный стол и предложил мне садиться.

После самой короткой первой части доклада и подписи бумаг его величеством, сдерживая, сколько было у меня сил, вполне естественное волнение и не нарушая этикета перед монархом, я начал с сожаления, что государь так поздно сообщил мне свое решение и что не было поэтому возможности обставить эту перемену без того скандала, который в данном случае получился.

Государь сидел молча и даже не курил, как это он имел привычку делать во время докладов. Тогда мне пришлось изложить то положение, в котором я оказался как глава военного ведомства.

Все знали, что инициатива съезда была моя, что государь предположение предстоявших занятий не только одобрил, но должен был сам принять в них участие.

Самые широкие приготовления делались несколько месяцев, и когда настолько все было готово, что в Зимнем дворце собраны были все чины Главного управления Генерального штаба со всеми материалами, не приехали лишь командующие войсками, очевидно, осведомленные раньше меня об отмене занятий, – военный министр узнаёт об этом позже всех!

Государь слушал меня, опустив голову, и не произносил ни слова. Несколько минут мы сидели молча.

Пришлось мне прервать это молчание. Казалось, что государь ждет продолжения моих объяснений, и я доложил, что всем случившимся мой авторитет главы ведомства подорван настолько, что оставаться в этой должности далее мне немыслимо. Каким я могу быть руководителем в таком громадном и сложном деле, если у моих сотрудников и подчиненных не будет доверия к целесообразности моих начинаний и распоряжений? Невольно создается впечатление, что я подвел своего государя какими-то несуразными фантазиями. Поэтому я прошу его величество об одном – отпустить меня и повелеть сдать должность другому лицу.

И после этого государь продолжал молчать, а на бледном лице его видно было такое страдание, что мне до слез стало жалко верховного вождя нашей армии.

Страдали мы оба, а тот, кто всему этому был виновником, наверное, от удовольствия потирал руки и ждал известий о назначении нового министра.

В третий раз пришлось мне прервать молчание: я был уверен, что другого исхода быть не может и я должен выйти из кабинета государя, оставив портфель военного министра.

– Ваше величество, сами видите, что во мне говорит не обиженное самолюбие или желание придраться к случаю, чтобы бросить работу, такую тяжелую и в такой неприятной обстановке. Я прошу об увольнении потому, что другого выхода у меня нет, его и придумать трудно.

После последних слов государь точно проснулся, оживился и, ласково взглянув на меня, сказал:

– А вы придумайте – отпустить я вас не хочу.

В действительно трудных условиях придумывания у меня явилась мысль об отмене столь неосторожного решения роспуска съехавшихся без всяких результатов генералов. Весьма вероятно было, что на это государь не согласится, и ходатайство мое об увольнении будет тогда уважено.

Когда я мысль эту высказал, государь сообщил мне, что он уже отпустил их домой. Как же это теперь сделать?

– Вернувшись в Петербург, я дам им знать, что ваше величество признали за благо устроить совещание по государственной обороне под моим председательством и что они уедут по окончании этих заседаний.

Надо было видеть нескрываемую радость государя, который быстро встал, протянул мне руку, крепко пожал и, улыбаясь, сказал:

– Ну, конечно, и вы их не отпускайте, покуда не получите от них все, что вам нужно.

Так я и остался военным министром.

Старая кавалерийская поговорка «У дельного хозяина и конь в теле» в переносном смысле значит, что в основаниях жизненного благосостояния вообще всякое распоряжение только тогда может быть целесообразно выполнено, если оно при этом сопровождается наблюдением самого распорядителя. А так как на мне в роли военного министра лежала обязанность привести армию вновь в состояние инструмента, пригодного для военных действий, то нужно было как можно скорее направить дело восстановления на путь продуктивной работы.

Поэтому мы вынуждены были в подготовительных к мобилизации работах прибегать к средствам и путям совершенно иным, сравнительно с теми, какими руководились до этого. Совершенно так, как к стрелковому делу и полевой службе, все учреждения, управления и войска должны были отнестись и к мобилизационным упражнениям… У нас были установлены различные, постоянные и периодические, во всех округах повторяющиеся, мобилизационные упражнения, с отпуском на это необходимых специальных средств, и поверочные мобилизации, дававшие возможность контролировать как подготовительные к мобилизации работы, так и степень готовности для выступления в поход. В этом отношении особенно поучительны были пробные мобилизации различных стадий, причем войска получали пополнение из соседних частей или призывом запасных. Присутствию по возможности на большей части этих упражнений я придавал большое значение, так как лично мог проверить и убедиться в степени готовности войск к быстрой мобилизации. Чтобы устранить трения между штабами и управлениями или выяснить недоразумения и неясности между начальниками и подчиненными, лично во всем убедиться и на месте же наладить и распорядиться, – для этого мне приходилось много путешествовать.