Читать онлайн «Сквозь всю блокаду». Страница 119

26 июля я выехал на велосипеде из города в армию, но знаю: все следующие дни и ночи страшные обстрелы города почти не прекращались. В ночь на 29-е, кроме того, был снова налет авиации, спущено было на парашютах множество осветительных ракет, но фашистские самолеты не могли прорваться сквозь наш зенитный огонь, и потому бомбить город им не пришлось…

Городские госпитали переполнены ранеными, подобранными на улицах Ленинграда и доставленными с поля боя, из-под Синявина.

Гитлеровцам не понять, что дух ленинградцев не сломить ничем. Да, такие обстрелы только обостряют желание как можно скорее разделаться с лютым врагом, как можно скорее избавить родной город от ужасов и страданий.

Как же выглядит, как живет в эти дни сам город?

О красоте Ленинграда можно много не говорить, кто не знает, что Ленинград — один из красивейших городов мира? Прочитайте любое письмо прежнего ленинградского жителя, разлученного войной с родным городом: между строк обязательно почувствуется тоска именно по красоте Ленинграда. Он торжествен, строг и великолепен всегда — лунной ли ночью, в рассветный ли розовый час, в яркий ли солнечный августовский день. Даже мрачный туман, даже осенний унылый дождь становятся в свой час приметами особенной, только Ленинграду свойственной красоты, — потому что Нева во всех своих обличьях величественна, потому что строгость архитектуры в любом освещении впечатляюща.

Такой он и сейчас, в августе 1943 года, хотя в нем много развалин, хотя изъязвлены осколками вражеской стали асфальт его улиц и стены его домов.

Девушка-милиционер стоит на перекрестке улиц, она спокойна, жизнерадостна, весела. А ведь на этом перекрестке уже неоднократно разрывались снаряды; может быть, сию минуту упадет и еще один? Если девушка погибнет, на ее место встанет другая, такая же подтянутая, невозмутимая, жизнерадостная.

Прохожих, конечно, много меньше, чем было в мирное время, но внешне они такие же, как в те давние времена. Женщины одеты тщательно, иные даже кокетливо. Мужчины — больше военные: моряки, пехотинцы, летчики… Приехал ли он на трамвае с передовой линии фронта, работает ли в штабе — всё равно: он чисто и опрятно одет, он не позволит себе пройти по Невскому в нечищеных сапогах или небритым…

И если от оглушающего разрыва на улицу вылетят все стекла дома, то, едва рассеются дым и пыль, на асфальте уже шаркают метлы невозмутимых дворников.

Везде, как и в прошлом году, — огороды. У поэта Александра Прокофьева, например, огород на Марсовом поле; и среди грядок соседних огородов в солнечный день всегда можно увидеть нескольких женщин, спокойно читающих книги. Подойдите поближе, вы увидите томик Шекспира, журнал «Октябрь» или сборник рассказов Джека Лондона. Этого автора ленинградцы полюбили по-новому — разве быт, описанный в «Северной Одиссее», не схож многими своими чертами с нынешним нашим бытом? Но только читают Джека Лондона с чуть ироническим чувством превосходства: что стоят все описанные им трудности, то ли испытали мы? А вот сидим на огородной грядке, живые и сильные духом, и ничто нас ни испугать, ни смутить, не может…

Проходя по Невскому мимо Морской улицы, видишь пятиэтажный разрушенный бомбой дом. Разбитый фасад его закрыт фальшивой стеной — разрисованной художниками фанерой: окна, занавески, тени карнизов и даже символическая, полная саркастического отношения ко всякой разрушительной силе, цифра над рисованной аркой: «1942»… А груда мусора и обломков, полукруглой отмелью выдвигающаяся в асфальт улицы, ярко и свежо зеленеет: она превращена в огород!

Среди машин, бегущих по городу, много грузовиков, наполненных веселыми девушками в майках или комбинезонах. Девушки утопают в листьях салата, в полевых цветах, час назад погруженных на эту газогенераторную машину в пригородном хозяйстве. И хоровая девичья песня летит над улицей гимном молодости и бодрости! И в любой час она обязательно сливается с гулом самолетов, летящих бомбить врага, уничтожать его изуверские батареи, топить его катера, разбрасывающие мины на Балтике, жечь и взрывать эшелоны гитлеровцев, приближающиеся к Пушкину, к Петергофу, к Гатчине…

Подобно веренице бесчисленных крепостей и фортов, тянутся вдоль улиц ряды всегда настороженных, но живущих почти нормальной жизнью домов. Пусть рядом зияют провалами прогорелые насквозь, разбомбленные сверху донизу другие дома, но эти, даже там и здесь простреленные, давно приведены в порядок, отремонтированы; их пробиваемые осколками крыши свежеокрашены коричневой или зеленой краской; ни одной пробоины не оставит незаделанной управхоз, — о нет, — крыши теперь не текут! Никто теперь не говорит и о водопроводе, об электричестве, о печах: всё это есть, всё это — под зорким наблюдением не допускающих никаких неисправностей управхозов и самих жильцов. Порядка в домах ныне гораздо больше, чем было в мирное время; управхозами давно уже поставлены лучшие люди из жильцов дома, энергичные, честные, хозяйственные.

В домах по-прежнему много пустых квартир, но эти квартиры теперь уже не беспризорны: имущество в каждой из них тщательно описано специальными комиссиями, опечатано, охраняется. Сколько владельцев квартир сражаются сегодня на фронте! Будет день, они вернутся домой, как же можно допустить, чтобы после всего пережитого они, — если дом уцелел, — не нашли свои вещи и книги в неприкосновенности и порядке! Ведь та зима, когда никакие материальные ценности не имели цены и могли для умирающих от голода и холода людей служить только спасительным топливом, — та первая блокадная зима давно уже позади.

Выколоченные ковры вновь легли на тщательно вымытые полы, картины вновь повешены на стены. Потолки у большинства выбелены, подоконники покрашены белой краской, мебель и вещи расставлены, как в мирное время, бумажки с оконных стекол давно отмыты, щиты сняты.

— Не хочу жить по-свински! — сказала мне одна пожилая женщина. — Не знаю, что будет со мной через час, а сейчас хочу жить по-человечески. Что он, этот паразит, думает? Запугать хочет нас? Не запугаешь! Да и некогда заниматься этими, как их там, тревогами.

Всем в городе действительно «некогда». Все очень заняты. Люди приобрели много побочных, необходимых быту, профессий. Возвращаясь со службы, нужно побывать на своем огороде. Придя домой, выполнить общественные обязанности по дому: проверить дежурных звена МПВО или стать самому (или чаще — самой) на дежурство; сходить на чердак — есть ли в бочках вода?

Зайти к соседке — договорились ли о доставке дров?.. У каждой домашней хозяйки обилие подобных обязанностей. А потом у себя в квартире подстругать осевшую дверь, исправить громкоговоритель (не пропустишь же сводки Информбюро!), заделать войлоком щели, дело к осени, скоро зима!..