Читать онлайн «ВДВ. С неба — в бой». Страница 56

В следующие несколько дней новый комдив познакомился с местным полком, гарнизоном в целом. Побывал в горкоме, представился в обкоме и спланировал вылет в Чирчик. Наша дивизия единственная в ВДВ, полки которой располагались в трех союзных республиках — Узбекистане, Киргизии и Казахстане. До некоторых из полков действительно было удобнее самолетом долететь. Подобрали группу офицеров, в состав которой был включен и я. Предупредили командиров полков о прибытии в их гарнизоны нового командира дивизии, а также о том, что спланировали строевые смотры. Остальные занятия не ломать, а проводить в соответствии с ранее утвержденным планом. Утром самолет, на борту которого находился комдив с группой, перемахнул через перевал, а через несколько минут показался аэродром Чирчик. Самолет сделал круг, как бы прицеливаясь к посадочной полосе, и быстро приземлился. На стоянке нас уже ожидали командиры полков, а из-за их спин выглядывали замполиты. Ну, как же командирам без них. Командира ругают — замполит за спиной, хвалят — замполит рядом.

В течение дня Кузнецов на строевых смотрах познакомился с личным составом, бытом и военными городками. В Азадбаше на строевом смотре мне удалось выбрать время и немного поговорил с Герасимовым, бывшим замполитом разведроты. Он уже был при капитанских погонах и усиленно приглашал к себе домой в гости, но мое время пребывания в артполку было ограничено. Ближе к вечеру командир зашел в разведроту. Ротой командовал Ларшин, а взводными были молодые и толковые лейтенанты: Тюктеев, Бондырев, Ушаков и Царев. В городе они тоже вели себя с достоинством. Местную шпану держали в строгости. Комдив вечером нам совещание не стал устраивать, и мы были предоставлены сами себе. В чужом городе даже при наличии свободного времени не знаешь, куда себя деть, решил отправиться к Череднику в гости. Беседа наша затянулась допоздна. Анатолий откровенно мне сказал, что ему должность комбата не нравится: эти вечные проверки по боевой готовности, стрельбы и частые нарекания за «любимый» личный состав до чертиков надоели. Ему больше по душе штабная работа, и сейчас он сожалеет, что в свое время отказался от предложения, сделанного ему Пантюшенко. Где-то через полгода он написал рапорт, чтобы его освободили от должности командира батальона. После недолгих колебаний его просьбу удовлетворили и назначили начальником разведки полка. На одном из разведвыходов он мне скажет, что эта должность бодрит душу, а полевые выходы разведчиков, горы, ориентирование и кроссы — вот его стихия.

Утром перед вылетом комдив провел с командованием полков служебное совещание, на котором обратил внимание на состояние воинской дисциплины, боевой готовности, а также не обошел стороной вопросы быта военнослужащих. После совещания мы убыли на аэродром. Там нас предупредили, что над перевалом плохая погода. Пришлось экипажу сделать большой крюк, чтобы обойти грозовой район. Летели на малой высоте, самолет швыряло в разные стороны, полет продолжался минут тридцать. На такой высоте в маленьком самолете чувствуешь себя омерзительно. Все же район обошли, и наш «Ан-2» резво перепрыгнул через горы, и мы оказались в Ферганской долине, которая сверху пленяла своей красотой, особенно садами. Вдалеке показался знакомый нам аэродром, и через минуту-другую мы уже заруливали на стоянку самолетов «Ан-2». Рядом со стоянкой нас дожидался транспорт, который доставил нашу группу к штабу дивизии. В кабинете увидел на рабочем месте помолодевшего Пантюшенко. Он поздравил меня с новой должностью: «Слушай, просмотрел твой отчет о проделанной работе за мое отсутствие. Молодцы, вот что я вам скажу. Ладно, мужики, меня просил зайти Кузнецов. Пойду, неудобно опаздывать». Мы подумали, комдив вызывает шефа по какому-то вопросу. Однако не угадали. Оказывается, в пятидесятые годы Кузнецов в Алма-Атинском десантном училище был курсантом во взводе, которым рулил Пантюшенко. Кузнецов всегда с уважением относился к своему первому командиру и воспитателю в знак благодарности за заботу и внимание. В пятьдесят девятом году десантное училище из Алма-Аты переехало в Рязань. Тем не менее Кузнецов, как только узнал о том, что Пантюшенко служит в дивизии, сразу пригласил к себе. Беседовали они долго. Начальник вернулся от комдива в хорошем настроении, а вечером после службы шеф мне говорит: «Пойдем, зайдем в парк боевых машин, хочу тоже взглянуть на это чудо». В парке нас дожидались Качанов, Хабаров и несколько механиков-водителей. После осмотра сказал: «Машины что надо, нам бы такие во время войны».

Утром на построении перед нами, офицерами, предстал командир уже не в звании полковника, а в новенькой генеральской форме. Я даже позавидовал белой завистью. В связи с назначением меня на новую должность круг моих обязанностей не ограничивался только дивизионной ротой, а я должен был проводить политику Пантюшенко в полках по улучшению качества разведывательной подготовки. Ведь я стал правой рукой шефа разведки, вторым человеком в иерархии разведки дивизии. По службе часто приходилось встречаться с комдивом, и у меня сложились хорошие служебные отношения с ним. Кузнецов был человеком уравновешенным, трудолюбивым, не терпящим расхлябанности. В его бытность комдивом, особенно в первые месяцы, полным ходом шло перевооружение дивизии. Чуть ли не ежедневно в гарнизоны прибывали железнодорожные эшелоны с боевой техникой. В короткие сроки два полка в дивизии были укомплектованы боевыми машинами, созданы штатные разведроты, в которые были подобраны на конкурсной основе офицеры и личный состав. Естественно, работы у шефа прибавилось, в том числе и командировок. Часто приходилось мотаться в Чирчик и помогать организовывать боевую подготовку. Через некоторое время пришел черед проводить в заграничную командировку Кузьменко. Как водится в подобных случаях, ему на построении офицеров вручили грамоту, а также устные напутствия на дорогу. На свободную должность прибыл командир чирчикского полка, подполковник Стокоз, человек высокой культуры, но достаточно строгий. Часто бывая в командировках по инспектированию частей и подразделений дивизии, он легко решал с ним вопросы, связанные с подбором офицеров в дивизионную роту. Иногда исполнял обязанности Пантюшенко, но шеф, видя, что это идет только на пользу службы, не одергивал меня. Поэтому наше хорошее взаимопонимание с начальником штаба сохранялось до самого отъезда его за границу. Как-то в один из обычных рабочих дней к нам в кабинет зашли Белявский и командир ошского полка. Кадровик обращается к шефу: «Игорь Григорьевич, как ты смотришь на то, что мы заберем у тебя Михайловского? Командир полка просит его к себе начальником штаба батальона». — «Возражений с моей стороны нет, ротный вполне достоин этой должности», — сказал Пантюшенко. «Ну вот, командир, вопрос о вакантной должности закрываем», — сказал Белявский. Командиром роты стал Качанов. Этим же приказом заместителем роты назначили Хабарова. В связи с кадровыми перестановками сбоя в боевой подготовке не было. Занятия продолжались проводиться с высоким качеством и, самое главное, на боевых машинах. В принципе процесс освоения боевых машин закончился, и начался период наращивания профессионализма. Хороший коллектив подобрался в разведроте ферганского полка, который возглавил Алиев, ему в помощь направили Шатского, офицера из дивизионной роты. В разведроте ошского полка коллективом офицеров руководил Манюта (о таких офицерах говорили, из него выйдет толк), а бывший командир роты Пархоменко стал замкомбатом в этом же полку. Да и в чирчикской разведроте благодаря командиру полка был дружный коллектив.