Читать онлайн «Николай и Александра». Страница 52

Когда наследнику было семь лет, на плацу, где выстроился сводный полк, мальчик появился на позаимствованном у кого-то велосипеде. Удивленный государь прервал смотр и приказал солдатам окружить и поймать счастливого спортсмена, ехавшего, виляя из стороны в сторону. Во время детского праздника, когда гостям показывали кинофильм, наследник вдруг забрался на стол и вместе с остальными детьми принялся прыгать с одного стола на другой. Когда Деревенько и другие стали его увещевать, мальчик заявил: «Взрослым тут делать нечего» и попытался их вытолкать за дверь.

Даря сыну дорогостоящие игрушки, родители надеялись заставить ребенка забыть запрещенные ему забавы. В своей книге «Святой черт» Р. Фюлеп-Миллер сообщал: «Задаривая ребенка дорогими игрушками, родители рассчитывали, что он забудет игры, в которые ему было запрещено играть. Каких только игрушек не было у него в комнате: железная дорога со станционными зданиями и будками стрелочников, поезда с дымящими локомотивами и чудесными сигнальными устройствами, шлагбаумами и вагонами с куклами вместо пассажиров, целые батальоны оловянных солдатиков, макеты городов с церквами и колокольнями, плавающие модели судов, полностью оборудованные игрушечные фабрики с игрушечными рабочими, шахты с горными выработками и поднимающимися и опускающимися клетями. Все игрушки были механическими. Стоило цесаревичу лишь нажать на кнопку, как рабочие начинали двигаться, броненосцы плавать в бассейне, колокола звонить, а солдаты маршировать».

Как и его августейший родитель, Алексей Николаевич был влюблен в армию, блеск мундиров и оружия. При рождении он получил титул атамана всех казаков, и у него были не только оловянные солдатики, игрушечные крепости и пушки, но и настоящая казачья форма, барашковая шапка и кинжал. Летом он носил форму матроса Российского императорского флота. В раннем детстве наследник не раз говорил, что больше всего ему хочется походить на одного из древних русских царей, которые верхом на белом коне вели свое войско на врага. Но потом, проводя все больше и больше времени на больничной койке, ребенок начал понимать, что стать таким царем ему не суждено.

У Алексея Николаевича был безукоризненный слух. Но, в отличие от сестер, игравших на рояле, он предпочитал балалайку и превосходно на ней играл. У него был спаниель Джой – с шелковистой шерсткой и длинными ушами, свисавшими до земли. Цирк Чинизелли подарил наследнику ослика Ваньку, ветерана цирка, знавшего много трюков. Когда мальчик появлялся в конюшне, ослик лез к нему в карман за сахаром и если находил лакомство, то засовывал туда мордочку и выворачивал карман наизнанку. Зимой Ваньку запрягали в санки, и он катал Алексея Николаевича по парку.

Однажды наследник получил редкостный подарок – ручного соболя. Один старый охотник, поймав зверька в тайге, приручил его, а потом они с женой решили привезти его царю. Истратив на дорогу все деньги до копейки, они приехали из Сибири. Получив телеграфом уведомление местных властей, что оба – люди благонамеренные, дворцовая администрация сообщила об их приезде императрице. Через час старику со старухой было велено явиться во дворец как можно скорее, а то дети сгорают от любопытства.

Старый охотник рассказал Мосолову об этой встрече: «Вошел царь. Я со старухой ему в ноги бросились. Соболек-то вылез и тоже, видно, понял, что пред государем. Притаился и смотрит. Пошли мы с царями в детскую, где приказали мне выпустить соболька. Дети стали с ним играть: при нас он не дичится. Царь приказал нам со старухою сесть на стулья и говорит:

– Ну, теперь расскажи всё: как задумал сюда ехать, как ехал и как, наконец, к царице попал?

Я рассказал, а царь все спрашивает о Сибири, об охоте там, о нашем житье-бытье. Затем царица сказала, что детям пора обедать. Тогда царь спрашивает, как обходиться с соболем. Когда я указал, он порешил, что в комнатах у детей его оставить нельзя. Надо будет отдать его в охотничью слободку, в Гатчине.

– Царь-батюшка, ведь его, кормилец мой, жаль отдавать на руки незнакомому охотнику. Позарится на шкурку, да еще зарежет, а скажет, что околел. Знаю я охотников. Мало у них любви к зверю. Лишь бы шкурку получить.

– Нет, брат, я бы выбрал хорошего. Но, пожалуй, лучше будет тебе его отдать. Вези его домой, ходи за ним, пока жив будет, а считай, что исполняешь мое повеление… Это уже мой соболь. Теперь иди, скажи Мосолову, чтобы министр дал приказание, как тебя наградить за подарки… С Богом, и доброго пути!..»

Мосолов продолжает: «[Государь] приказал дать старику часы с императорским гербом, а старухе брошку, несколько сот рублей за соболя и широко оплатить дорогу назад в Сибирь. Старики уехали счастливыми, увозя с собой соболя. Одни княжны очень жалели, но „Папа сказал, что так нужно“».

Однако животные не могли заменить ребенку его ровесников, с которыми он мог бы играть. «Императрица боялась за него и редко приглашала к нему его двоюродных братьев, резвых и грубых мальчиков, – отмечала в своих мемуарах А. А. Вырубова. – В играх принимали участие сыновья матроса Деревенько, два маленьких мальчика, и сын доктора Деревенко, Коля. Последние годы приезжали маленькие кадеты играть с наследником. Всем им объясняли осторожно обращаться с Алексеем Николаевичем».

Чаще всего Алексей Николаевич играл с сестрами или один. «К счастью, как я уже говорил, великие княжны любили играть с братом и вносили в его жизнь веселье и молодость, чего так недоставало цесаревичу», – вспоминал П. Жильяр. Иногда, уединившись, он ложился на спину и смотрел в голубое небо. Графиня Радзивилл писала: «Когда ему было десять лет, сестра цесаревича, Ольга Николаевна, спросила, что он тут делает. „Я люблю думать и мечтать“, – ответил ей брат. „О чем?“ – продолжала настаивать великая княжна. „О многом, – сказал Алексей Николаевич. – Я радуюсь солнечному теплу, красоте лета, пока могу. Быть может, скоро наступит день, когда все это мне запретят“».

За исключением близких цесаревича, Пьер Жильяр больше, чем кто-либо иной, понимал природу заболевания и его значение для наследника и его семьи. Узнал он об этом не сразу.

В Россию Жильяр приехал из Швейцарии в 1904 году, в возрасте двадцати пяти лет. В 1906 году начал обучать великих княжон французскому. В течение шести лет наставник почти ежедневно приходил во дворец для проведения занятий с Их Высочествами и, по существу, не был знаком с цесаревичем. Вначале он видел младенца на руках матери; изредка наблюдал, как тот носится по коридору дворца или катается зимой на санках. Но и только. О болезни наследника швейцарец даже не подозревал.

«Иногда его визиты прекращались, и довольно продолжительное время его не было видно. После каждого такого исчезновения наследника всех обитателей дворца охватывало глубокое уныние, – вспоминал Жильяр. – Оно сказывалось и на моих ученицах, которые напрасно пытались скрыть свою печаль. Когда я их спрашивал, в чем дело, они старались отмалчиваться или отвечали уклончиво, что Алексей Николаевич нездоров… Я знал, что он подвержен болезни, о которой никто не мог сказать мне ничего определенного».