Читать онлайн «Я видела детство и юность XX века». Страница 14

Мне нравится, как она построена. Три двора, вокруг которых расположены одноэтажные классы. Все очень светлые.

Перед главным флигелем, на высоком мраморном табурете лежат двое каменных ребят, связанных по рукам и ногам. Над ними наклонилась высокая женщина в рубашке и в лавровом венке. Это — Франция, освобождающая Лотарингию и Эльзас.

Лотарингская школа — самая либеральная во Франции. В ней девочки учатся вместе с мальчиками.

Настоящего интерната в школе нет. Ученики живут у директора, у его помощника, у учителя физики. Директор дороже, так как он лучше руководит воспитанниками, а главное — его пансионерам не ставят плохих отметок.

При поступлении в интернат необходимо представить заполненную родителями анкету:

«К какой религии принадлежите? К какой профессии готовите ребенка (приблизительно в какой области)? Какие минимальные отметки ваш сын (дочь) должен иметь за год? Какие качества желаете, чтобы он (она) приобрел? От каких недостатков желаете избавить? Какие наказания предпочитаете? Насколько строго держать (вскрывать ли письма, следить ли за дружескими связями)? Сколько раз в год разрешаете своему ребенку посещать зрелища и какие?»

Эти анкеты заполняются родителями старшеклассников. Семнадцатилетние юноши должны представлять все книги на просмотр директору или учителю физики. Они не могут выйти из школы без особого разрешения (за этим следит консьерж).

В нашей школе принята та же система занятий, что и в государственных лицеях, — концентрическая. Одни и те же предметы проходятся несколько лет подряд, но каждый год в более распространенном виде.

В младших и средних классах у нас было следующее расписание: математика, французский язык, физика, химия, два новых языка или латинский и греческий (по желанию родителей), мораль, рисование, гимнастика, рукоделие (только для девочек).

Все это мы заучивали наизусть с гектографированных резюме, по которым училось не одно поколение. В памяти у меня остались сотни фраз: «Франция достаточно богата, чтобы обеспечить себе независимое существование, не прибегая к товарам других государств…» «…Древние историки говорят о благородстве наших предков галлов…» «Французские почвы разделяются на подзолистые, глинистые, песчаные…»

Кроме этих резюме мы должны были читать дополнительные сведения в учебниках из Ашеттовской серии[18]. «Серия Ашетт» принята во всей Франции. По ней учатся и в колониальных школах. Маленькие алжирские негры учат: «Наши предки галлы были светловолосы, храбры, белы кожей…»

Уроков морали никто не любил.

Что такое семья, добро, зло? Какие этические чувства заложены в человеке от рождения? Что может заглушить их? Раз в месяц мы должны были сочинять письменные работы: «Качества души», «Жизнь знаменитых людей».

Мы писали диктанты: «Историк Фуллье находит, что существующее в умах людей неугасимое желание казаться чем-нибудь иным, а не тем, что они есть на самом деле, — вот корень безнравственности. Желание „казаться“ — одно из величайших общественных зол нашего века…»

«Жизнь Делакруа. В 1834 году была выставка во Флорентийской академии художеств. Одна картина привлекла внимание всех посетителей. На ней представлен был веселенький мальчик, сидящий за рисованием. Моделью ему служит крошечная, белая, коротко остриженная собачка. Она не хочет стоять на месте и потому привязана шнурком за хвост и голову» и т. д., и т. д. В конце диктанта говорится, что трудолюбие и упорство сделали мальчика великим художником.

Особенно я не любила г-жу Севинье, которой был посвящен у нас не один урок.

В Лотарингской школе была принята очень сложная система отметок. Целью ее были «проверка и поощрение». Простой «вызов» или письменная работа расценивались по десятибалльной системе, иногда по сорокабалльной. Если в книжке отметок за неделю было две неудовлетворительных, ученик должен был провести четверг или воскресенье без отпуска. Отстающий должен в этот день приходить в класс и переписывать что-нибудь из книги. Готовить в это время уроки запрещено — иначе это не наказание.

Зато тот, у кого за неделю все хорошие отметки, может получить «бон-нот» — розовый билетик, и десять таких розовых билетиков снимают одно наказание. Все хорошие ученики, которым наказание не грозило, торговали «бон-нотами». Один «бон-нот» стоил франк.

В конце триместра выводится средний балл, и отметки посылаются родителям с примечаниями директора: «Очень грустно, что такой способный мальчик не старается». Или: «Желаю продолжать в таком же духе. Поздравляю г-жу (г-на) X. С рождеством».

Каждый триместр Пэпэ (прозвище директора) назначает поздравительный час. После занятий лучшие ученики из каждого класса идут к нему, он пожимает им руки и дает советы на будущий триместр.

Девочек пропускают вперед. Пожав руку директору, мы ждем в стороне, пока пройдут остальные. Надо прослушать речь и, главное, смотреть Пэпэ в глаза. Он не выносит, когда смотрят вниз.

— В последнем классе мы занимались по новой программе. Во-первых, теперь мы учили уже не мораль, а историю морали. Во-вторых, ввели психологию и философию. От нас уже не требуют зубрежки — с этим не выдержишь экзамена на аттестат зрелости, — мы должны читать учебники, уметь выбирать цитаты для диссертаций. Понимать нас не заставляют, но мы должны уметь подражать. Нам дают план, по которому нужно было написать философское сочинение.

Учитель обращает внимание на отметки учеников в «философском классе». Вообще два последних года проходят у нас под страхом экзамена.

Директор неоднократно говорил: «Наша школа воспитывает галантность у молодых людей и сознание, что они женщины, у девушек». Действительно, нас сажают на первые скамейки, нас не наказывают, нас называют «мадемуазель», а не просто по фамилии.

Через неделю после поступления в школу меня вызвал директор.

— Вы живете одна?

— Да.

— Почему не с семьей? Всегда у иностранцев какие-то семейные истории. Ну, конечно, я не могу вас из-за этого не принять, но вы постарайтесь оправдать мое доверие. Девушка в наше время не может жить одна. Она всегда подпадает под плохое влияние. Вы сами понимаете, я должен оберегать порученных мне детей. Родители других детей могут забеспокоиться. У вас вид хорошей девочки.

Каждый класс имеет на своем попечении бедную семью. Мы должны посылать ей свои старые вещи, иногда деньги. В нас воспитывают сострадание к ближнему. Но мы никогда не видели этой семьи и не интересуемся ею. Пересылкой ведает классный наставник.