Читать онлайн «Ульяновы и Ленины. Тайны родословной Вождя». Страница 3

Прочитав письмо Е. Никитиной, мне оставалось только улыбнуться. К этому времени я уже знал ответ на свой вопрос.

Первой же мне ответила М.С. Шагинян: «К сожалению, пока не могу написать ничего утвердительного о родословной отца Марии Александровны. В воспоминаниях ее сестры Анны и ее дочери Анны Ильиничны сказано только одно: А.Д. Бланк был «малоросс». Ни о каких родственниках со стороны Александра Дмитриевича нигде в воспоминаниях я ничего не нашла. Есть сведения, что в Ленинграде ведутся розыски»[14].

В ответ писательницы вкралась определенная неточность. Ни в одной из работ о семье Ульяновых, опубликованных к тому времени, А.И. Ульянова-Елизарова не говорила, что А.Д. Бланк по национальности был «малоросс». Об этом писала А.А. Веретенникова, сестра Марии Александровны, воспоминаниями которой пользовалась М.С. Шагинян в работе над романом[15].

Вскоре после получения письма М.С. Шагинян я оформил допуск в читальный зал Центрального государственного исторического архива (ЦГИА) СССР в Ленинграде, ныне Российский государственный исторический архив (РГИА), и заказал первые дела. Среди них было и дело № 59 из фонда 1297, опись 10.

3 февраля 1965 г. молодая обаятельная сотрудница читального зала Сима (ныне С.И. Варехова заведует читальным залом РГИА) выдала мне документы. И как только я прочитал дело № 59, бросил взгляд на часы. Было 13 часов 15 минут, мне это запомнилось на всю жизнь. С первой минуты ознакомления с первым в моей жизни архивным делом я понял, что сделал открытие. Как новичок в архивном поиске, я не знал тогда, что наличие фамилий исследователей в листе использования архивного дела означает, что они знакомились с ним раньше меня. Не знал ничего о нештатном сотруднике Музея истории Ленинграда А.Г. Петрове, чья фамилия стояла в этом листе. И, конечно, не предполагал, что он уже сообщил о своей находке М.С. Шагинян и та приехала по этому поводу в Ленинград. Тем более не мог предполагать, что в скором времени все перечисленные в этом списке лица, включая и меня, будут изображаться чуть ли не преступниками.

А пока я вновь и вновь перечитывал материалы дела, имевшего название: «По прошению студентов Житомирского поветового училища Дмитрия и Александра Бланков об определении их в Медико-хирургическую академию. Начато 24 июля 1820 г. Кончено 31 июля 1820 г.».

Первый лист представлял собой обычное прошение министру духовных дел и народного просвещения князю А.Н. Голицыну двух юношей, желавших поступить в Медикохирургическую академию. Но зато второй содержал взрывоопасный для тогдашних властей материал.

«Воспитанники Житомирского поветового училища Дмитрий и Александр Бланки подали Вашему Сиятельству прошение…

…Из просьбы Бланков, равно и из приложенных аттестатов, выданных им от Житомирского поветового училища, и свидетельства, данного им от священника здешней церкви преподобного Самсония Федора Барсова, о крещении их, не видно, из какого они состояния происходят»[16].

И в виде вставки после имен просителей вписаны два слова: «из евреев».

Ключ к разгадке происхождения А.Д.Бланка был найден. Теперь оставалось найти само свидетельство о крещении. Иду на Псковскую, 18, где находится Государственный исторический архив Ленинградской области (ГИАЛО), ныне Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб). Небольшая задержка с выдачей дела (потом выяснилось, что с него делали фотокопию для М.С. Шагинян), и наконец в руках у меня метрическая книга Сампсониевского собора за 1820 г. Нахожу интересующее меня дело под названием: «О присоединении к нашей церкви Житомирского поветового училища студентов Дмитрия и Александра Бланковых из еврейского закона». В деле прошение на имя митрополита Новгородского, Санкт-Петербургского, Эстляндского и Финляндского, архимандрита Святотроицкой Александро-Невской лавры Михаила. В прошении, в частности, говорится:

«Поселясь ныне на жительство в С.-Петербурге и имея всегдашнее обращение с христианами, греко-российскую религию исповедующими, мы желаем принять оную. А по сему, Ваше Высокопреосвященство, покорнейше просим о просвящении нас святым крещением учинить Сампсониевской Церкви Священнику Федору Борисову предписание… К сему прошению Абель Бланк руку приложил. К. сему прошению Израиль Бланк руку приложил»[17].

10 июля 1820 г. братья Бланки приняли православие. «Причем восприемниками были первого, т. е. Абеля, в крещении названного Дмитрием, действительный статский советник сенатор Дмитрий Осипович Баранов и действительного статского советника Г. Шварца жена Елизавета Осиповна, второго, иначе названного Александром, действительный статский советник граф Александр Иванович Апраксин и означенного Баранова жена Варвара Александровна»[18].

По прочтении этого документа может возникнуть вопрос, почему братьям Бланкам необходимо было принимать православие, если 19 декабря 1804 г. Александр I утвердил Положение «О устройстве евреев», согласно которому разрешалось всех еврейских детей принимать и обучать «без всякого различия от других детей во всех российских народных училищах, гимназиях и университетах», производить их «в университетские степени наравне с прочими российскими подданными»[19].

Но не следует забывать, что это не давало евреям права на проживание в столице. Еще в 1791 г., после второго раздела Польши, из вошедших в состав Российской империи земель Белоруссии и Правобережной Украины, где жило много евреев, были созданы новые административные единицы. Екатерина II своими именными указами ограничила право «гражданства и мещанства» для евреев этими областями, добавив к ним Екатеринославское наместничество и область Таврическую[20]. В остальных губерниях России, согласно этим указам, евреи проживать не имели права. Таким образом была введена печально знаменитая черта оседлости, существовавшая в России до февральской революции 1917 г. Упомянутое же положение 1804 г. при Николае I было фактически отменено.

Братья Бланки, как мы знаем теперь, учились в Житомире в поветовом (уездном) училище, то есть в русской школе. И это выделяло их из среды еврейских сверстников. К этому, очевидно, стремился их отец Мойша Ицкович Бланк, который хотел видеть своих детей образованными людьми. До этого М.И. Бланк наверняка отдавал детей в общественную еврейскую школу— хедер. Школу, в которой еврейские дети обучались начиная с трех лет, оставляя ее при вступлении в брак. По требованиям еврейской религии, обучение детей было обязательным для каждого еврея, независимо от его материального положения. Несоблюдение этого правила считалось нарушением религиозных норм — отступничеством, вольнодумством. Правда, обучение считалось обязательным только для мальчиков. Поэтому-то среди евреев-мужчин не было практически ни одного, кто бы не умел читать. В то же время женщины, для которых учение было необязательным, обычно умели только читать молитвы на иврите и идиш. Если к тому же девушка умела писать и знала арифметику, то считалась образованной.