Читать онлайн «Охотники за микробами». Страница 55

«Этот микроб с помощью вырабатываемой им молочной кислоты изгоняет диких ядовитых бактерий из нашего кишечника», — писал Мечников.

Он сам стал употреблять колоссальное количество кислого молока, а к концу жизни несколько лет подряд питался чистою культурою болгарской палочки.

Он написал много толстых книг в защиту своей теории, и один серьезный английский журнал провозгласил их даже самым важным научным трудом после «Происхождения видов» Дарвина.

Двадцать с лишним лет Мечников жил, строго следуя предписаниям своей новой теории. Он не употреблял алкогольных напитков и не курил; никогда не позволял себе никаких излишеств, часто показывал себя лучшим докторам того времени. Хлеб ему всегда приносили в особых стерилизованных бумажных пакетах, предохранявших его от загрязнения «дикими» бактериями. За эти годы он выпил невероятное количество кислого молока и проглотил сотни биллионов благодетельных болгарских палочек.

Умер он на семьдесят первом году жизни.

Теобальд Смит заставил искателей всего мира круто повернуть в сторону и двинуться по новому пути. Он был родоначальником американских охотников за микробами, он и сейчас остается их капитаном. Поддавшись мудрым советам простых фермеров, он заглянул в необследованный угол и наткнулся на поразительные вещи. В этой главе говорится о том, что именно увидел Смит и что нашли смелые пионеры, пришедшие вслед за ним.

– Во власти человека искоренить все заразные болезни с лица земного шара! — так обещал Пастер, разбитый параличом, но сияющий славой после победной борьбы с болезнями шелковичных червей. Своим пылким энтузиазмом он внушал людям уверенность, что они избавятся от всех болезней самое позднее через год или два. Люди стали ждать и надеяться...

Они ликовали, когда Пастер изобрел свои вакцины; чудесная штука были эти вакцины, но их все еще нельзя было назвать «искоренителями микробов».

Затем явился Кох, поразивший человечество гениальным открытием туберкулезной бациллы, и, хотя Кох был скуп на обещания, люди помнили пророчество Пастера и ждали исчезновения чахотки.

Несколько лет Ру и Беринг вели кровопролитную войну против микроба дифтерии, — и матери убаюкивали детей радостными надеждами...

Кое-кто ехидно посмеивался, но не мог все же отделаться от затаенной надежды, что могучий (хотя и увлекающийся) Мечников научит своих фагоцитов сожрать всех микробов на свете...

По какой-то неведомой причине болезни как будто чуть-чуть ослабели, но не похоже было на то, чтобы они очень спешили исчезнуть, и людям приходилось запасаться терпением...

И вот в начале последнего десятилетия девятнадцатого века явился молодой человек, Теобальд Смит, и объяснил, почему северные коровы, попадая на юг, заболевают и гибнут от техасской лихорадки и почему южные коровы, попадая на север и сами оставаясь здоровыми, несут с собою таинственную гибель северным коровам.

В 1893 году Теобальд Смит написал свой простой и ясный доклад, разрешающий эту загадку. При этом не было, конечно, никакого всенародного ликования, и доклад этот теперь нельзя даже найти, но этот труд дал идею славному следопыту Давиду Брюсу. Он подсказал верный путь Патрику Мэнсону; он зажег мысль в голове блестящего, но обиженного итальянца Грасси; этот доклад дал уверенность в опасном предприятии американцу Вальтеру Риду с его командой офицеров и солдат, наотрез отказавшихся от платы за выполнение обязанностей мучеников науки.

Кто такой был Теобальд Смит и как могли его открытия о болезнях скота вызвать столько волнующих событий? Каким образом рассуждения простых фермеров (правильность которых установил Смит) могли указать охотникам за микробами путь к осуществлению поэтических предсказаний Пастера?

В 1884 году, когда Теобальду Смиту исполнилось двадцать пять лет, он был уже бакалавром философии Корнельского университета и имел степень доктора из медицинского колледжа в Альбани. Но его мало привлекала мысль посвятить свою жизнь распознаванию болезней без умения их вылечить, проявлению участия там, где нужна реальная помощь, безнадежным попыткам лечить умирающих и т. д., — короче говоря, медицина представлялась ему делом туманным и лишенным логики. Он горел желанием проникнуть в таинственную область неизвестного, овладеть какой-нибудь маленькой крепкой истиной, которую можно освоить без нарушения мозгового пищеварения. Одним словом, отказавшись от практической деятельности врача, он хотел «творить науку»! И особенно пылким его желанием было — как и большинства искателей в те горячие дни — заняться вопросом о микробах. Когда он был еще в Корнельском университете, он с увлечением исполнял Бетховена на трубном органе, с большой усидчивостью занимался математикой, физикой и немецким языком, но больше всего его привлекали занятия с микроскопом. Там, может быть, он и увидел своего первого микроба...

Но когда он попал в медицинскую школу в Альбани, он не встретил среди преподавательского состава особенного ожесточения против злокозненных бацилл; зародыши не сделались еще излюбленной мишенью для спасительного врачебного обстрела; там даже не было отдельного курса бактериологии, как, впрочем, нигде в медицинских школах Америки. Но он хотел творить науку! И, отказавшись от веселых попоек и научного бесстыдства рядового студента-медика, Теобальд Смит наслаждался в тиши уединения микроскопическим исследованием внутренностей кошек. В своей первой напечатанной работе он изложил несколько очень тонких соображений по поводу особого анатомического строения кошачьих желудков, — это было началом его научной деятельности.

Получивши диплом, он стал мечтать о продолжении исследовательской работы, но сначала нужно было подумать о заработке. Как раз в это время молодые американские доктора спешили отправиться в Европу, чтобы посмотреть через плечо Роберта Коха и поучиться у него искусству окрашивать бациллы, правильно их выращивать, впрыскивать под кожу животным и... говорить о них с видом знатоков.

Теобальду Смиту тоже хотелось поехать, но нужно было искать службу. И в то время как молодые обеспеченные американцы спешили приобщиться к тайнам новой волнующей науки (чтобы впоследствии рассказывать, как они замечательно работали в одной комнате с великими немцами!) и готовились вернуться оттуда важными профессорами, Теобальд Смит нашел себе, наконец, занятие. Скромное это было занятие и, пожалуй, не совсем даже приличное для человека науки. Он поступил сотрудником в одно небольшое, незаметное, плохо обеспеченное, в общем довольно жалкое учреждение, носившее название «Вашингтонское бюро скотопромышленности».