Читать онлайн «Лаврентий Берия. Кровавый прагматик». Страница 29

К середине 1920-х годов руководство Грузии практически целиком состояло из ставленников Орджоникидзе, тех, кто вместе с ним боролся в 1921–1922 годах с «национал-уклонистами». Перечислим главных из них, входивших в республиканскую элиту.

Мамия Орахелашвили – в 1926–1929 годах 1-й секретарь Закавказского краевого комитета ВКП(б), эту должность прежде занимал сам Орджоникидзе. Герман Мгалоблишвили – председатель Совета народных комиссаров Грузии, по нынешним понятиям – премьер-министр. Лаврентий Картвелишвили (псевдоним Лаврентьев) с 1923 года – 1-й секретарь ЦК КП(б) Грузии, 2-й секретарь Заккрайкома ВКП. Шалва Элиава – с 1927 года председатель СНК Закавказской СФСР. Тенгиз Жгенти, секретарь Всегрузинского Центрального Исполнительного комитета партии, говоря нынешним языком, – президент Грузии. Виссарион Ломинадзе – 1-й секретарь Заккрайкома ВКП(б). В Москве «группа Орджоникидзе» опиралась еще и на Авеля Енукидзе, соратника Сталина со времен первой русской революции, секретаря ЦИК СССР.

Вплоть до начала 1930-х годов, пока у Сталина были серьезные открытые идейные противники внутри партии, такая групповщина могла считаться терпимой, так как сторонники Серго всегда поддерживали генеральную линию. Но теперь линия Сталина победила и единовластие вождя должно стать несомненным. Поэтому всякая клановость начала представлять опасность. Тем более, у других близких в это время вождю людей (Каганович, Молотов, Ворошилов, Киров) таких лично преданных им команд не было.

Вспомним, что говорил Сталин о кадровой политике на историческом февральско-мартовском 1937 года пленуме ВКП(б):

…Люди иногда подбираются не по политическому и деловому принципу, а с точки зрения личного знакомства, личной преданности, приятельских отношений. Взять товарища Мирзояна. Работает он в Казахстане, работал он раньше в Азербайджане долго, а после Азербайджана работал на Урале. Я его несколько раз предупреждал, не таскай за собой своих приятелей ни из Азербайджана, ни с Урала, а выдвигай людей в Казахстане, не отгораживайся от местных людей в Казахстане, потому что – что значит таскать с собой целую группу приятелей, дружков из Азербайджана, которые коренным образом не связаны с Казахстаном? Что значит таскать с собой целую группу приятелей с Урала, которые также коренным образом не связаны с Казахстаном? Это значит, что ты получил некоторую независимость от местных организаций и, если хотите, некоторую независимость от ЦК. У него своя группа, у меня своя группа, они мне лично преданы… Ну на что это похоже? Разве можно так подбирать людей? К чему это ведет, что тут хорошего может быть, я вас спрашиваю? Я ведь предупреждал товарища Мирзояна, что нельзя так вести себя, что надо из местных людей подбирать кадры. А он, видите ли, свою группу создал лично ему преданных людей, подобрал не по большевистскому принципу людей, а среди них имеются и троцкисты.

На том же пленуме Сталин приоткрывает причины опалы Орджоникидзе, к тому моменту покойного:

Вот тоже товарищ Серго, он был у нас одним из первых, из лучших членов Политбюро, руководитель хозяйства высшего типа, я бы сказал, он тоже страдал такой болезнью: привяжется к кому-нибудь, объявит людей лично ему преданными и носится с ними, вопреки предупреждениям со стороны партии, со стороны ЦК. Сколько крови он себе испортил на то, чтобы цацкаться с Ломинадзе. Сколько крови он себе испортил, все надеялся, что он может выправить Ломинадзе, а он его надувал, подводил на каждом шагу. Сколько крови он испортил на то, чтобы отстаивать против всех таких, как видно теперь, мерзавцев, как Варданян, Гогоберидзе, Меликсетов, Окуджава – теперь на Урале раскрыт. Сколько он крови себе испортил и нам сколько крови испортил, и он ошибся на этом, потому что он больше всех нас страдал и переживал, что эти люди, которым он больше всех доверял и которых считал лично себе преданными, оказались последними мерзавцами. Опыт человека, руководителя высшего типа показывает, что метод личного подбора людей гибелен.

Неслучайно в этой речи Сталин вложил столько злости в слова о Виссарионе Ломинадзе. В 1930 году этот 32-летний высокий партийный чин, возглавляя коммунистов Закавказья, проявил себя с точки зрения вождя как опасный заговорщик. Сталину донесли, что Ломинадзе в компании с одним из основателей комсомола, членом редколлегии «Правды» Лазарем Шацкиным и старым большевиком, председателем Совнарокма РСФСР Сергеем Сырцовым договариваются совместно выступить на осеннем пленуме ЦК ВКП(б) с критикой сталинской экономической политики и требованием сместить его с должности Генерального секретаря. При этом, например, Сырцов называл Генсека «тупоголовым человеком, который ведет страну к гибели». Взгляды оппозиционеров разделяли ряд знакомых им партийных и комсомольских работников.

Получив информацию об этих встречах, Сталин добился изгнания троих главных заговорщиков из ЦК, публичного разоблачения их как «право-левацкого блока» и покаяния. В Закавказской газете «Заря Востока» целый месяц продолжалась кампания по осуждению «ломинадзовщины».

При этом Сталин не смог выгнать заговорщиков из партии и возбудить уголовные дела, как это уже было с троцкистами, зиновьевцами, частью рабочей оппозиции и т. д. из-за молчаливого сопротивления большинства тогдашнего Политбюро, в том числе Серго Орджоникидзе. Вероятно, с этого момента у Сталина и возникла идея о необходимости смены коммунистического руководства Закавказья. Людей Орджоникидзе должны были заменить люди Сталина.

После дела Ломинадзе Сталин искал новых руководителей Грузинской партийной организации. Видимо, он хорошо понимал, что Лаврентий Берия не может быть своим для старых большевиков, возглавлявших Грузию. Они видели в нем беспринципного карьериста, с которым нельзя иметь близких отношений, а только формальные служебные. Конечно, своей карьере Лаврентий Берия был обязан все тому же Орджоникидзе и, как мог, демонстрировал свою прямо-таки собачью преданность хозяину. В честь Орджоникидзе Берия назвал своего сына – Серго. Письма Берии к своему покровителю порою напоминали любовную поэму:

Мой дорогой Серго!

Ваше отношение и доверие ко мне давало и дает энергию, инициативу и уменье работать. Серго, кроме Вас, у меня нет никого, Вы для меня больше чем отец, брат. Я Вами дышу и живу. И чтобы подвести Вас, – я не способен, я скорее пулю пущу себе в голову, чем не оправдать Вашего ко мне отношения. Насколько в силах и насколько позволяло уменье и знание, я самым добросовестнейшим образом работал, если были и есть ошибки, то не по умыслу.

Но эта собачья преданность, с точки зрения Сталина, человека проницательного и в высшей степени циничного, не много значила. Понятно, что только таким образом, с помощью всемогущего тогда на Кавказе Серго, Лаврентий мог сделать карьеру. В начале 1930-х годов Берии придется отказаться от сыновьего отношения к Орджоникидзе.