Читать онлайн «Белый Харбин: Середина 20-х». Страница 65

Несмотря на такой, подлинно интернациональный, характер города, в нем строго соблюдался традиционный русский уклад жизни, о котором так тепло написал Евгений Зайнитдинов в НСМ (№ 12, октябрь 1994).

Что же стало с этим тихим патриархальным городом глубокой осенью и зимой 1920 г.?

Внезапный наплыв огромной людской, разношерстной массы — более 20 тыс. чел., часто не имевших даже своей крыши над головой. Смешение языков и народов, всех классов и сословий прежней России. На одном полюсе — обезоруженные при переходе китайской границы, деморализованные в результате поражения казаки, остатки еврейской, бурятской, китайской и прочих семеновских национальных "рот", монголы-хорчены, каппелевские офицеры и солдаты — все в разной военной форме, с разными знаками отличия. Между ними бывшие военнопленные. Все бездомные, голодные, оборванные.

На другом полюсе — узкий круг высших семеновских офицеров, многие из которых сколотили себе за время пребывания в Забайкалье порядочный наличный капитал; состоятельные бывшие сибирские и забайкальские крупные и мелкие заводчики и купцы, тоже с немалыми деньгами; местные состоятельные предприниматели и коммерсанты; сытые и обеспеченные старые железнодорожные служащие.

Взаимные претензии и сведение счетов. Кошмарные зимние ночи — драки, грабежи, убийства, — усугубляемые налетами с "той стороны". Горечь поражения, отчаяние сходились рука об руку с бесшабашным желанием прожить "по-старому" еще хотя бы денек, прогулять, выиграть или проиграть все, что оставалось в кармане. Расцветали и сгорали десятки ресторанов, увеселительных заведений, опиумных притонов, игорных и публичных домов.

Но наплыв большой массы людей должен был вызвать к жизни и действительно вызвал подлинную предпринимательскую активность, благо капитал для этого имелся. Открылись 60 ресторанов, гостиниц и постоялых дворов, 150 различных мастерских. Уже в 1921 г. в городе работали 1115 торгово-промышленных предприятий, половину из которых составляли мелкие. Это были бакалейные, гастрономические, чайные, винные, табачные, обувные и мануфактурные магазины, мясные, кондитерские и хлебопекарни. Наиболее крупными торговыми предприятиями были те, которые занимались торговлей с монголами и экспортом сырья (шерсти и пушнины). Это были фирмы: братьев Акчуриных, Бидермана, Ганина, Кауфмана, Трухина и Смолянского и другие. Братья С. Ф. и Д. Ф. Ганины в своем овцеводческом хозяйстве занимались также метизацией монгольской овцы с мериносовыми баранами. Среди имевшихся 10 фабрик и заводов следует назвать кожевенный завод Катаева, мыловаренный — Якома, пивоваренный — М. Н. Суринова, мукомольную мельницу М. К. Жданова и K°, три водочных завода, три обувные фабрики и три кондитерские. Большая роль в экономике города, не имевшего собственных источников сырья, принадлежала складам — топлива и лесных материалов братьев Воронцовых, сена — Проскурякова, Колодяжного, Навтановича.

1921 год был годом наиболее благоприятным для экономики г. Маньчжурия, вслед за которым наступил упадок. Из-за постоянного оттока населения (1923 г. — 18,3 тыс. чел., 1924 — 13,6 тыс. чел., 1925 — 12,0 тыс. чел., из которых русских было 8,5 тыс., китайцев — 3,0 тыс., прочих — 0,5 тыс.) количество предприятий неуклонно сокращалось, падали и доходы МОУ.

Однако культурная и благотворительная жизнь в городе не замирала.

Во главе последней стоял епископ Иона Ханькоуский, позднее причисленный Русской православной церковью за границей клику святых. О нем существует большая литература.

С разгромом Семенова в Забайкалье и уходом массы казаков в Маньчжурию новый импульс для развития получило Трехречье.

Трехречье в административном отношении тяготело к г. Хайлару, но несравненно больше, в духовном плане — к Харбину.

Знакомство русских землепроходцев с северо-западной частью Барги началось еще в XVII веке. Русский Аргунский острог (заложен в 1682 г.) был поставлен на правом берегу Аргуни и утвердил власть Русского государства над местным населением этого района вплоть до Большого Хингана, где только и начинались границы Срединного царства (Китая). Но по Нерчинскому договору 1689 г. между Россией и Цинской империей, единственная, действительно установленная договором граница между двумя государствами была проведена именно по Аргуни "до самых ее вершин" и остается с того времени, уже более 300 лет, официальной государственной границей между Россией и Китаем. По этому договору Аргунский острог в устье Аргуни русские люди должны были перенести с правого на левый (русский) берег, что и было сделано. Вдоль реки, с русской стороны были поставлены казачьи караулы; с китайской стороны никакой охраны не было. В этих условиях экономические, торговые и прочие связи народов двух стран, "разделенных" этой границей, сохранялись и нормально развивались. Равно как и их глубоко дружественные отношения. И с разрешения местных маньчжуро-цинских властей забайкальские караульские казаки пригоняли сюда на правобережье свой скот на выпас, заготовляли сено, охотились, вели взаимовыгодный торг с местным населением. Многие казаки имели здесь постоянные заимки.

Такое положение сохранялось на Аргуни вплоть до революции.

Гражданская война, вспыхнувшая в Забайкалье, велась обеими сторонами с исключительной жестокостью и переменным успехом в течение более пяти лет (1917–1922 гг.). К примеру, пограничный пункт Цурухайтуй на самой китайской границе пять раз переходил из рук в руки. Раскалывались семьи, брат шел на брата. Царили безвластие и произвол. Лидия Ивановна Пинегина, коренная забайкальская казачка, приводит в воспоминаниях рассказ своей бабушки, которая в дни бесконечной смены власти выходила на крыльцо дома и садилась с дробовым ружьем в руках. На плечах телогрейка, а под нею на левом плече царский погон — не помню какой — кажется, подполковничий, а на правом плече — красный бант. В зависимости от того, кто приходил, заявлялся и посягал на имущество, она приоткрывала соответствующее плечо и кричала:

— Не дам! Не позволю! Стреляй! Сюда…

И всегда выходила победителем. Да и Пинегиных в Старом Цурухайтуе все знали и грабить не решались.

Мирное казачье население Приаргунья было измучено непрекращающимися столкновениями, и не удивительно, что в этих условиях многие казаки, особенно из приграничных станиц, еще до разгрома в Забайкалье Семенова предпочитали уйти от бесконечной смуты или, по крайней мере, обеспечить безопасность родных и близких, для чего переправляли их с кое-каким имуществом на свои заимки на китайском берегу.

Так еще задолго до завершения кровавой схватки в Забайкалье здесь, на правобережье, стихийно возникали казачьи поселки. В последующем они стали концентрироваться в плодородных речных долинах правых притоков Аргуни, т. е. в Трехречье. События сентября—октября 1920 г. добавили к этому казачьему населению массу казаков, которые отступили в Маньчжурию под натиском "красных". Здесь они были разоружены китайскими властями, и большинство вернулось к мирному труду — сельскому хозяйству, дав всей последующей жизнью пример упорства и мужества русских людей, закинутых на чужбину, и заложив основу своего будущего благосостояния. Казачьи поселения, постепенно распространяясь в глубь Барги, в конечном счете достигли линии КВЖД в районе станции Якеши.