Читать онлайн «Белый Харбин: Середина 20-х». Страница 32

Здесь же о представителях той многочисленной группы подлинных русофилов из среды китайцев, которые были тесно связаны с русским населением экономическими и культурными узами, приобщали к этим связям и своих детей, давали им прекрасное русское образование — и вместе с тем сохраняли связь с китайской культурой, с китайскими бытовыми особенностями и обычаями. Они являли всей своей жизнью поразительный сплав, слияние, синтез двух культур — китайской и русской. Из ряда наиболее ярких представителей этой группы харбинцев я, несомненно, выделю старейшего ее представителя — Михаила Ивановича Лютая и его семью, проживавших в Харбине на углу Стрелковой и Николаевского переулка, в доме № 40.

Это был простой выходец из Шаньдуна, искуснейший печник — кладчик голландских печей и каминов в городе, затем крупный подрядчик КВЖД (подрядчиками называли поставщиков материалов для дороги или производителей каких-либо работ), бывал в Москве и Петербурге; имел много русских друзей, среди которых считался совершенно своим. Но вместе с тем оставался китайцем.

Например, в "Заре" я прочитал сообщение о том, что в апреле 1922 г. по Харбину прошла процессия в честь 80-летия матери М. И. Лютая. Сотни китайцев несли в подарок ей разноцветные шелковые полотна-знамена с иероглифами на них, выражающими пожелания долголетия и благополучия, и другие дары. Процессию сопровождал оркестр Винчи, а замыкали ее несколько десятков щегольских экипажей гостей…

Дал своим детям прекрасное образование и воспитание. Его сын Александр (Шура Лютай) — студент, затем доцент ХПИ, живет ныне в Австралии. Автор статьи "О русско-китайской дружбе" (Политехник, 1989, № 12, с. 191–194), в которой есть такие строки:

"У русских и китайцев много общего — честность, упорство, широта натуры, трудолюбие, работоспособность, широкое гостеприимство, умение сближаться с другими и приспосабливаться к изменяющейся обстановке…

Очень хочется верить, что эта беззаветная чистая дружба между русскими и китайцами, начатая еще нашими прапрадедами, еще сыграет свою роль в жизни мира, хотя правда уже, увы, без нашего участия. Пусть будет вечно жить "руска-китайска настояща братка игоян"". ("Игоян" — ломаное китайское "одинаково", "одно и то же".)

Чувства эти безусловно близки многим миллионам людей, и спасибо за них Шуре Лютаю из далекой Австралии!

В. Д. Казакевич в своих воспоминаниях где-то бросил фразу о том, что политические события обходили стороной стены Харбинских Коммерческих училищ, в которых благодаря твердой руке директора Н. В. Борзова сохранялась высокая дисциплина и плавно и последовательно продолжался учебный процесс.

И действительно, я только тогда обратил на это внимание: в воспоминаниях моего отца о его школьных годах (окончил училище в 1921 г.) он пишет о преподавателях, об учебном процессе, очень много об искусстве в Харбине в этот период… И очень мало о политических событиях, разворачивавшихся вокруг, за стенами Коммерческих училищ, но, видимо, действительно получавших какое-то смягченное, ослабленное, что ли, отражение в учебной жизни.

Но, вероятнее всего, это относилось главным образом именно к привилегированным училищам и к их основному контингенту — детям железнодорожников, старожилов Маньчжурии. А может быть, педагог и тонкий психолог Николай Викторович Борзов намеренно оберегал души своих питомцев от страшных потрясений, которые несла с собой жестокая гражданская война в Сибири и на Дальнем Востоке, от калечащих душу ребенка впечатлений?..

Отец продолжает о своей учебе:

"Учился я успешно, и как-то невольно вышло так, что я и Володя Швецов почти с 1-го класса стали друзьями-соперниками за первое место в классе. Скажу откровенно, что я не ставил себе этой цели и нередко получал двойки за невыученные уроки, а тем более не думал в это время о золотой медали!

Я не был задирой, но и не трусил схватываться с обидчиками (из других классов), которые были сильнее меня. Не был "ябедой", "подлизой", "зубрилой"! Может быть, за все это ребята в классе и относились ко мне очень хорошо.

Редкое воскресенье меня не приглашали к себе в гости: Троицкий-Богородский, Гаевский, Семенов, Данченков, Швецов, Варламов, Нациевский, Новиков, Фельзинг, Носов. Отчасти это сказалось и в своего рода классном "Журавле", который в 6-м классе написал наш классный "поэт" Гаврюшка Нациевский. По порядку рядов, по каждой парте он дал характеристики всех 28 учеников.

Куплеты были остроумные, меткие, временами ядовитые. Не буду приводить всего "Журавля", дам некоторые выдержки:

В тот день вместе с "Журавлем" Гаврюшка принес и "Похождения Саши и Эдгаши" — намек на наших преподавателей, "произведение" абсолютно неприличное! Всем было интересно прочитать этот "шедевр", но пускать его по рукам было очень опасно — кто-нибудь мог и "попасться". Поэтому, узнав, когда наш Эдгар Мартынович будет на рисовании в Женском училище, решили прочитать "Похождения" на соответствующей перемене в более или менее "спокойной" обстановке. Приняв все меры предосторожности, собрались в кружок. Я начал чтение, держа "Журавля" под рукой. Чтение под хохот слушателей уже подходило к концу, как вдруг в дверях показался Эдгар Мартынович.

Молниеносно я заменил "Похождения" "Журавлем", и так же молниеносно наш классный наставник, как коршун, был уже около меня и выхватил тетрадку. Довольный, с видом победителя, он вышел с "уловом" из класса, а мы, убедившись, что он ушел в учительскую, благополучно закончили чтение до начала урока.

Через два урока Эдгар Мартынович вошел к нам сияющий и спросил:

— Кто это написал?

Гаврюшка скромно признался, что он.

— Молодец! Всем в учительской понравилось произведение, и у меня попросили его, чтобы прочитать и в других учительских.

Гаврюшка краснел от похвал, как и подобает начинающему поэту, а мы все слушали это, внутренне смеясь, и думали, а что бы было если бы Эдгар Мартынович захватил "Похождения"?!

Заканчивался июль! Шли к концу летние каникулы перед началом занятий уже в 7-м классе! Как всегда, время проведено интересно, так хорошо живется дома!

Неожиданно из Чжаланьтуня (станция КВЖД в 120 км от Бухэду) приехал мой одноклассник Симка Мейзеров. Первым его словом после взаимных приветствий было: "Выручай!" Оказалось, что он и наш приятель Сергей Жейц получили переэкзаменовку по алгебре и геометрии, занимались с репетитором, но тому пришлось надолго уехать, и теперь на меня возлагались все их надежды.