Читать онлайн «Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944». Страница 24

Командиры – оба москвичи, участвовали в боях на озере Хасан и Халхин-Голе. У них был планшет, карта, компас. Первоначально мы ехали на нашей клубной машине. По лесным дорогам лежали трупы наших солдат, разбитая военная техника. Лежали и живые – без ног, без рук, плачущие, просящие помощи. Они были голодные, просили воды. Ужасная картина.

В одном месте по дороге были рассыпаны макароны, крупа и другие продукты из разбомбленного обоза. Очень много разбитой техники – машины, тракторы, танки. Всюду валялось оружие: пушки, пулеметы, винтовки. В лесах мы видели большие склады артиллерийских снарядов, мин, пулеметов, винтовок. Все это оставалось нетронутым и потом досталось немцам.

Подъехали к разбитому мосту. В болотах возле него застряли большие танки. Это были самые тяжелые в мире танки КВ – «Клим Ворошилов» из 17-й Алтайской танковой дивизии. Они шли к нам, но застряли в болотах. Я насчитал их двадцать! Возле озера на небольшой площадке стояла 76-мм пушка, весь расчет которой сгорел от термического снаряда, и их сгоревшие фигуры продолжали лежать рядом, а заряжающий даже продолжал стоять, совсем как живой. Из-за того что одежда сгорела, люди были голые, а у заряжающего даже член был в стоячем положении. Рядом лежали два подносчика снарядов, они были черные, как смола. Все это было очень страшно.

Мы положили на балки деревянного моста доски, и Хренов искусно провел машину на тот берег, хотя сам стоял на подножке, управляя одной рукой и готовый выпрыгнуть в любой миг. Мы уже переходили мост, как нас неожиданно обстреляли из миномета, ударил пулемет.

Под пулями мы бросились к машине. Несмотря на то что будка вся была в пробоинах, мы успели выехать из-под огня.

Машину спрятали в укрытие. Вокруг много окруженцев. Все они идут на восток, к своим. Все голодные. Мы нагнали колхозное стадо коров. Наши солдаты напали на коров и телок. Я сам видел, как они валили животных и рубили их, отрезали у еще живых животных куски мяса. Тут же разводили костры и жарили или варили в касках мясо. Вдруг начался обстрел. Опять из минометов и пулеметов. Мы бросили все и в панике побежали. Я даже не успел захватить свою плащ-палатку, о чем потом очень жалел. Из нашей команды, к счастью, никто не пострадал. Голодные, мы двинулись дальше. Заезжали в деревни, просили у крестьян хлеб, картошку, мясо, птицу. Нам давали, и мы сами готовили пищу. Стали выходить на большак и нападать на одиночные машины, брали из них продукты.

На перекрестках больших дорог фашисты высадили небольшой десант – маленький танк, несколько минометов, пулеметы и десяток солдат. Таким образом, они дважды нас основательно напугали. Так или иначе, но мы доехали до окраин Волковыска. Это был небольшой чистый городок в Западной Белоруссии. Окружен он лесами, полянами. В городе уже были немцы. Мы на своей летучке подъехали к городу и остановились, так как не знали, что делать дальше. Мосты были разбиты, а те, что сохранились, хорошо охранялись немцами. Вокруг было много тысяч советских солдат и командиров, которые не знали, куда им идти и что делать. Сверху пролетали немецкие самолеты, но нас не бомбили. Я сел в тень дерева, побрился и стал думать, что делать дальше.

В толпе все рядовые. Все политруки и командиры переоделись и тоже стали рядовыми. Я тоже хотел надеть старую гимнастерку, которая была в машине, но лейтенант Щепетков[87] запретил это делать.

Я только закончил бриться, как ко мне подошла группа солдат. Они сказали, что задержали подозрительного человека, скорее всего, шпиона. Хотели расстрелять, но он упросил, чтобы его допросил какой-нибудь политработник. Поскольку я был единственным, у кого на рукаве осталась красная звезда политрука, то они привели его ко мне. Задержанный сказал, что он – дивизионный комиссар, показал свой партийный билет. Все документы у него были спрятаны внутри подкладки сапога. По внешности он действительно был похож на шпиона. Я запомнил его имя – Яков. Вероятно, он был евреем.

Я объяснил солдатам, что это советский человек, к тому же большой начальник. Отправил их назад, а дивизионный комиссар остался с нами. В то время в листовках немцы писали о своих успехах на фронте и постоянно добавляли: «Бей жида политрука, морда – просит кирпича!»

Яков тепло поблагодарил меня и пошел дальше на восток. По рассказам солдат, под Волковыском был и посланный из Москвы самим Сталиным маршал Кулик. Направляли его к нам навести порядок, но вскоре он тоже оказался в нашем положении. Его сопровождала большая группа командиров. Я видел их, но именно маршала не разглядел. Говорили, что он был переодет в женское платье.

Потом я слышал, что ему удалось выйти из окружения, и он честно рассказал Сталину все, что было. Тому это не понравилось, и он разжаловал его до майора[88].

На большой поляне под Волковыском из окруженцев стали формировать батальоны и строить их в колонны, которые стали куда-то направлять. Одну такую колонну отправили на южную сторону, ее повели два полковника. Начали формировать еще один батальон. Я взял автомат с диском и стал в первый ряд. Подошел полковник и выкинул меня из строя. «Ты политрук – маленький, иди в последний ряд. Впереди строя должны стоять высокие ребята». Я обиделся и ушел. В этот момент послышались пулеметные очереди. Жирные полковники стали говорить: «Вот видите, ваши товарищи уничтожают фашистский десант, сброшенный сюда, чтобы уничтожить всех окруженцев». Отправилась вторая колонна, человек пятьсот. Через 20–25 минут снова началась стрельба из пулеметов, рвутся гранаты. На майдан вернулось два-три красноармейца, они рассказали, что нарвались на устроенную фашистами засаду, а эти полковники – переодетые диверсанты.

В это время вернулись полковники, которые увели первый батальон, чтобы набрать новых жертв. Что было дальше с ними, не знаю, так как наша группа пошла на восток самостоятельно. Вступать в бой с врагом, который, как правило, двигался в больших колоннах, не было никакой возможности. Нас было всего 11 человек. Тем не менее дважды мы нападали на одиночные машины. Закидывали их гранатами, стреляли, потом забирали все, чем можно было поживиться, прежде всего продукты, и уходили в лес. Отойдя от места нападения километров на десять, делали привал. Однажды напали на охрану железнодорожного переезда на магистрали Минск – Москва, южнее Орши. Уничтожили четырех немцев, забрали их оружие, продовольствие. В районе между городами Борисов и Орша, когда мы шли по лесной дороге, прямо на нас выехала легковая машина. Свет фар осветил нас, в том числе и меня. Фашисты схватились за оружие, но мы их опередили. Автоматной очередью я скосил водителя и полковника, который сидел рядом. На заднем сиденье было еще два офицера. Всех четверых мы убили, продукты забрали, оружие выбросили, а колеса прокололи. Через 15–20 минут начался какой-то шум. Оказалось, что неподалеку от этого места в деревушке находился штаб немецкого полка. Полковник ехал в свой штаб. Захваченный нами его портфель мы посмотрели на следующий день, естественно, ничего не поняли, а потом передали встреченному нами советскому полковнику. Тот отступал с группой в человек тридцать. С ним была его жена. Он предложил нам присоединиться к нему, но нам что-то в них не понравилось, и мы отказались.