Читать онлайн «Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков». Страница 32

Между тем, как я сим образом без памяти бежал, происходила у церкви сущая комедия. Так случилось, что скачка и бегства моего никто ни приметил. Старик мызник в самое то время выходил из кареты и был ко мне спиною, следовательно ему видеть было не можно; а лакей, который один только у нас позади и был, упражнялся тогда в придерживании старика, своего господина, и помогании выходить ему из кареты, а потому за ним и ему приметить бегства моего было не можно. Кучер наш и форейтер, вылупя глаза, смотрели на церковь и на пушки, а всех прочих случившихся тут людей глаза обращены были на выходящего из кареты мызника, и всем им не ума было взглянуть, что делалось позади кареты и в той стороне, куда я восприял бегство; к тому ж, как тут в близости стояли ящики и солдатские палатки, то я в один миг за них забежал и от глаз их скрылся. Словом, так случилось ненароком, что бегство мое было совсем не приметно.

Но теперь вообрази себе всяк, в какое изумление пришел наш лакей, когда, выпустя мызника, хотел помогать из кареты выходить мне, и вдруг увидел, что в карете никого нет! Он глядь туда, глядь в другую сторону, глядит позади кареты обегая кругом, но столько же видит. "Господи помилуй! говорит он, да где ж маленькой боярин, куда он девался?" — кричит, зовет меня по имени, но никто ему не отвечает! "Батюшки мои! говорит он, продолжая бегать кругом кареты и соваться как угорелая кошка, — да где ж это он?" Спрашивает у кучера, спрашивает у форейтера, но те говорят, что не знают и что не видал никто меня, и хотят с каретой отъезжать, но слуга кричит: "стой и погоди" и продолжает искать меня далее. Между тем старик, не оглянувшись, отошел несколько шагов от нас, и подходит уже к самой церкви и к тесноте народной. Но тут вздумалось ему оглянуться назад, дабы меня взять за руку и провесть: но как изумился он, когда позади себя ни меня, ни своего лакея не увидел. Он остановился и стал нас поджидать, но как увидел, что оба мы не показываемся еще и в ограду церковную, которая была по обыкновению плетневая и превысокая, то удивление его умножалось с каждою минутою и наконец, придя в нетерпеливость, принудило его иттить назад и нас кликать. Но сколь изумился он, когда увидел лакея своего помянутым образом бегающего только около кареты и меня ищущего.

"Что вы там стали, закричал он на него, и что нейдете?" — "Да чего, сударь, иттить, я не найду молодого боярина. — "Как это не найдешь, он тут был, дурак! и со мною сидел в карете". — "Я сам знаю, что он тут был, и с вами приехал, но воля ваша, его нет и я не нашел его ни в карете, ни за каретою". — "Врешь ты дурак, как это не найтить, куда ему деться. Он был в карете как я выходил, разве ты не видал, как он вышел и не ушел ли вперед?" — Какое, сударь, в карете, в ней-то его и не было, как вы выходить изволили; тому-то я и дивлюсь и не понимаю куда он делся" — "Что ты врешь! как это! он был со мною — нельзя статься…. куда ему деться?" — Да воля ваша, а его не было, и я готов присягнуть в том, что его в карете не было, а вы один вышли. — "Господи помилуй! что это? либо ты пьян, либо я себя не помню. Я, кажется сам с себя не сколок, и знаю всего уже вернее, что он остался в карете, как я пошел из оной". — "Ну! что ни извольте говорить, а его не было, и дверцы другие заперты, как были и никто их ни растворял, а в те, в которые вы вышли, я готов умереть в том, что он не выходил".

Таковые уверения смутили моего старика и привели его в такое изумление, что он не знал что думать и заключить; в самое то время закричали из церкви, чтоб начинали стрелять. И тотчас из пушки бух! Лошади в карете шарахнулись и начали прыгать. Кучер силится держать, кричит форейтеру; тот не удержит. Из пушки еще раз бух! лошади давай беситься, закусили удила и понесли карету куда зря; народ бросился за нею, поднялся крик и вопль: лакей бежит за нею, мызник за ним; один кричит: "стой! стой!", другой: "держи! держи!", мызник охает: "эх! разобьет и исковеркает карету. Экое горе! экая беда!" Шум увеличивается, и распространяется до церкви, весь народ перетревоживается и бежит из церкви; один говорит то, другой другое, а все не знают истинной причины. За народом выходит и покойный родитель мой со всеми офицерами, спрашивает, что такое? не убило ли опять канонира? — никто не знает и не отвечает. Наконец усматривает моего мызника: "Ба! ба! ба! Господин Нетельгорст! откуда это вы взялись и давно ль приехали сюда, к нам?" — "Сей только час, господин полковник. Но чего, сударь, лошади мои перепугались вашей стрельбы, и помчали теперь и коверкают карету, и я думаю, что всю ее в дребезги расщелкают." — "Но мальчишка-то мой уж не в ней ли?" спросил, встревожившийся отец мой. — "Нет! нет, ваше высокоблагородие, в ней-то его нет но… но… но…" — "Что но…?" подхватил испугавшийся мой родитель и не дал ему далее выговорить. "Уж не убил ли его, господин Нетельгорст? Да где ж он, я не вижу его, а вы хотели привезти его с собою". — "Я привез его, господин полковник, но какая диковинка! истинно не знаю сам, что сказать…."

Легко можно всякому себе вообразить, что слова сии еще пуще родителя моего смутили и встревожили, его с ног до головы как морозом подрало. — "Батюшка ты мой! возопил он: сказывайте, ради Бога, скорей, что с ним сделалось и где ж он, когда вы его привезли? Конечно он там же в карете, и вы мне только не сказываете. Государи мои, обратясь он к офицерам закричал, бегите ради Бога и ведите как-нибудь остановить и удержать, и спасайте мне ребенка, у меня он один только и есть! Ах, господин Нетельгорст, что вы со мною сделали? ну-ка его убьют!.." — "Нет! нет! господин полковник, этому быть не можно, право не можно, не извольте тревожиться, его ей-ей нет там". — "Но где ж он?"

На сей вопрос паки не знал старичок мой, что сказать и опять занялся и остановился; но как начал покойный радетель мой уже не путным делом приставать, то принужден он был наконец сказать: — "Чего, господин полковник, он приехал со мною до самого сего места благополучно, но, между тем, как я выходил из кареты, он оставшись в ней, такая диковина, в одну минуту сгиб у нас и пропал, и мы оба с слугою не знаем, не ведаем, куда он делся: выходить не выходил, а в карете уж его, и за каретою нигде не нашли, и нигде его нет, сколько ни искали".

Сии слова не уменьшили, а умножили еще смущение моего родителя и его недоверчивость. — "Умилосердитесь! сказал он, господин Нетельгорст. Можно ли сему поверить? куда ему деться, если б он привезен сюда был? Нет, нет, а конечно есть что-нибудь иное?" Но как он начал клясться и божиться, что говорит правду, а и пришедший слуга подтверждал тоже, то не только родитель мой, но и все офицеры впали в великое недоумение, не знали что обо мне заключить, и разослав повсюду солдат и людей меня искать и спрашивать, сами только сему странному случаю дивились.