Читать онлайн «Последний бой КГБ». Страница 66

Нельзя сказать, что ислам в Иране был всего лишь идеологическим орудием. Иранцы – люди глубоко верующие, убежденные в правоте идей ислама. У большинства из них нет других идейно-мировоззренческих ценностей, хотя, конечно, кто-то из них воспринял и марксизм, кто-то – западный либерализм. Духовные авторитеты знали гораздо лучше умонастроения иранского народа, нежели шахская семья, и неизмеримо лучше, нежели ее иностранные партнеры и советники. Оказалось, что так называемые «ахунды», или «муллы», как часто с оттенком презрения называли представителей духовенства, – это умные грамотные люди, способные повести за собой народ. Иранская революция не была чем-то искусственно созданным – это было действительно проявление воли народа и отвечало духу ислама. Любые попытки вооруженного подавления этого движения только усиливали его. И, в конце концов, и шаха, и американцев просто-напросто вышибли из Ирана. Но досталось не только им. И Советский Союз исламский режим не жаловал. Хомейни, как известно, даже написал Горбачеву письмо, в котором призывал его уверовать в свет ислама. Таким образом, религия и политика слились в едином потоке, и сам имам Хомейни не раз указывал, что религия и политика в исламе неразделимы. Иранский опыт стал серьезным примером для всего мира.

– А религиозно-политический опыт соседнего, преимущественно суннитского, Афганистана имеет свою специфику? В свое время мне пришлось слышать от одного из высокопоставленных представителей спецслужб «демократического» Афганистана такое утверждение: «Хорошо, что вы, русские, пришли, и все вы правильно делаете. Вот только не надо на ислам нажимать, с исламом дружить надо».

– Лозунг борьбы с неверными активно использовался во времена борьбы с СССР. Ушли советские войска, пало дружественное СССР правительство Наджибуллы – и что же произошло? Казалось бы, оснований для лозунга «Ислам в опасности» больше нет, но междоусобица, теперь уже между «защитниками ислама», развернулась с новой силой. В ее результате был разрушен Кабул, устоявший во времена советского присутствия. Все полевые командиры-моджахеды, крупные и помельче, получали помощь от США, военную и финансовую. Многие из полевых командиров успешно занимались и занимаются по сей день производством наркотиков, что совершенно недопустимо для мусульманина.

– Говорят, что этим грешили и ультраортодоксальные талибы?

– Когда установилась власть талибов, то производство наркотиков упало почти до нулевого уровня. Как только талибов выгнали, уровень наркоиндустрии вырос в разы, по сравнению с предыдущим периодом. По данным, приводимым года три назад, в Афганистане производилось (я могу и ошибиться) что-то около 3400 тонн опия-сырца и, разумеется, героина. Эти наркотики идут преимущественно в Россию, а через нее – в Европу. Американцы не борются с наркопроизводством в Афганистане. У них простая логика: если мы начнем наступать на производителей наркотиков, то даже те вооруженные группировки, что ныне с нами сотрудничают, обратят оружие против нас.

Да, в Афганистане, несомненно, были люди, искренне верившие в то, что они защищают ислам. Но для большинства религия была лишь предлогом для борьбы с правительством НДПА и для получения военной помощи из США и Пакистана.

– Как вы знаете, начиная с 2005 года руководство России провозгласило курс на особые отношения с исламским миром, признав, что Россия – его часть. РФ также вступила в Организацию Исламская конференция (ОИК). Как, по-вашему, насколько подобный шаг адекватен с точки зрения политической перспективы? Не ждут ли нас некоторые подводные камни на этом направлении?

– Насколько эффективным будет подобный подход – покажет будущее. Что же касается возможных «подводных камней», то они существуют на любом политическом направлении. Разум политиков недостаточно силен для того, чтобы предвидеть, как будут развиваться события через какое-то время. Когда в 1985 году Горбачев и его соратники затевали перестройку, они не могли предвидеть того трагического конца, который произошел в 1991 году. Хороший политик, как хороший шахматист, может предвидеть на два, три, максимум четыре хода вперед. Но таких мало, в основном все видят не более чем на один ход. А дальше в эти шахматы уже играет история.

– Как вы смотрите на проблему Ближнего Востока? Раньше вроде бы все было ясно – нашим политическим противником был Израиль, партнерами – арабские страны. Теперь у России есть отношения и с Израилем, и с арабским миром одновременно. Но не оказываемся ли мы в таком случае между двух огней? Ведь отношения между двумя этими сторонами конфликта очень острые, в том числе и в духовно-цивилизационном ракурсе? Какую следует выдерживать позицию России, ведь и та и другая стороны пытаются перетянуть Россию к себе?

– Оптимальной является нынешняя позиция. Искусство политики и дипломатии – четко определить свои интересы. Очевидно, что конфликт между евреями и мусульманами отнюдь не в интересах России. К сожалению, сейчас уровень влияния России в регионе не такой, как у бывшего СССР.

– Сейчас в России складывается несколько парадоксальная ситуация. С одной стороны, РФ провозглашена частью исламского мира. С другой – внутри страны в последнее время отмечается сильный «накат» на мусульман, связанный, в частности, с изданием переводной литературы. Причем под пресс попадает вполне безобидная и далекая от экстремизма литература. Даже официальные мусульманские структуры, вроде Совета муфтиев России, выступают против подобных действий. Более того, определенные круги активно внедряют в обществе мыль, что развитие внешних контактов российских мусульман, в частности направление мусульманской молодежи на учебу за рубеж, своим следствием имеет насаждение идей экстремизма и пресловутого «ваххабизма». Говорится также о необходимости поддержки в противовес этим идеям некоего российского «традиционного» ислама. Но разве возможно, по определению, оторвать российских мусульман (как, впрочем, и представителей любой другой религии) от жизни их единоверцев в мире?

– Запреты на литературу религиозного содержания мне кажутся неоправданными. Истоки же разногласий, видимо, лежат в самой российской умме[7], в отношениях между ее руководителями. Конечно, постороннему это трудно оценить. Я не располагаю информацией по этой ситуации, да и, честно говоря, не имею особого желания ею располагать. Меня интересуют мир и спокойствие внутри уммы, благополучие моих мусульманских сограждан, но разбираться во всем этом я не берусь.

Что же касается вступления в ОИК в качестве наблюдателя, думаю, что это разумный и оправданный шаг. С народами, исповедующими ислам, России и русским надо дружить. К сожалению, в общественном сознании бытуют клише, которые навязаны нам из-за океана. США создали своего рода мифы – миф «Аль-Каиды», миф Бен Ладена. А для нас мусульмане не абстракция, не миф – это миллионы наших сограждан.