Читать онлайн «Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991». Страница 42

Горько мне: судьба связала меня с мелким человеком в большом кресле. Впрочем, он — не худший, да и трудно мне себя представить в аналогичном положении при ком-нибудь другом. Тут хоть говорить можно откровенно, хотя для дела это ничего, конечно, не значит.

Страшная катастрофа в прошлое воскресенье (3 июня) в Ле Бурже с Ту-144. Самопожертвование + возможно, диверсия + что-то, наверное, и от нашего российского бардака.

Великий Достоевский: упиваюсь сборником об искусстве. Он как человек впервые выглядит для меня совсем другим, нежели из его собственных романов, из прочитанного о нем и даже из того, что узнал от Карякина. Это наш Токвиль, т. е., следовательно, и в 10 раз мощнее Токвиля.

В истекший год как-то особенно отчетливо вырисовывалось, что альтернативы нет: я буду в Международном отделе, пока не уволят. Партийный чиновник, который почти ничего не может. Ибо сфера приложения сил — бесперспективная, умирающая или перерождающаяся: коммунистическое движение. А у пульта регулирования отношений с ним стоят люди, вроде Б. Н. и Суслова, которые заскорузли в понятиях эпохи «Краткого курса» и не дадут ему естественно развиваться во что-то конструктивное, по-новому революционное и вместе с тем связанное с нами. Либо, если дело круто пойдет, например, в Западной Европе, эти люди объективно будут причиной разрыва нашего (вернее его с нами) с комдвижением, в лучшем случае — полного выхолащивания реального содержания связи с ними. К этому последнему мы подошли уже очень близко.

В понедельник состоялся прием лейбористов в зале Секретариата. Суслов, Пономарев, Иноземцев, я, Матковский. Суслов оказался смелее, чем я ожидал. Принял их «вызов» (от ЦК и от Брежнева) на хорошие отношения. На них встреча произвела впечатление и потому, что они не ожидали, что наш «партийный уровень» — это кое-что! Да еще в здании ЦК. А потом Суслов их завел в (пустующий) кабинет Брежнева!

Накануне, в воскресенье, после футбола Англия-СССР ужин в «Советской». Тосты, которые размягчают почву для нужной политики. Мой тост. Тост Джоан Лестер. Она была в белом со шлейфом платье. Напилась.

Кусков мне вчера рассказывал, как Суслов, принимая делегацию Колумбийской КП, говорил о встрече лейбористов: «свидетельство глубоких перемен в мировой общественности».

Да… Он доволен. Доволен и Б. Н. (страхи прошли, хотя он на беседе пытался «воспитывать» лейбористов в духе марксизма-ленинизма, в своей обычной манере).

И несмотря на наши оговорки «об идеологических различиях» (которые устраивали и лейбористов), мифы рушатся. (Впрочем, это не мифы, а идеологическая надстройка над неизбежным прошлым. Но она уходит).

Безыменский заходил ко мне перед возвращением в ФРГ. Рассказывал о том, как шведский посол в ФРГ (естественно, социал-демократ), с которым он знаком, говорил ему об одном вечере у Брандта (был еще Венер). Они долго «качали головами» по поводу последнего сборника АН СССР «по проблемам современной социал-демократии». Впрочем, они уже смеются над всем этим. Сами же (Брандт — мессионерски) строят социал-демократическую Западную Европу на основе богатств и организационных достижений государственного монополистического капитализма. Под этот процесс явно подстраиваются Берлингуэр, а теперь и Марше.

Так вот: мы говорим об идеологических несовместимостях, но на уровне реальной политики, конкретно ни один серьезный человек не сможет указать на эти действительно принципиальные различия между средним уровнем современного социал-демократизма (Брандт-Пальме-Миттеран) и средним уровнем западного комдвижения (ИКП,ФКП,КПВ и прочие шведы). Именно поэтому дело идет к социал-демократической Западной Европе. И нас в политическом и особенно экономическом смысле это все очень устраивает.

Брежнев вылетел в США! Еще один крутой поворот… в общем-то в том же направлении. Наша печать полна «деловыми» объятиями с Америкой.

Заключено соглашение Брежнев-Никсон о предотвращении ядерной войны. В разумной истории человечества это, пожалуй, значит больше, чем акт о капитуляции Германии 1945 года в тогда безумной истории. Правда, для безумия у нее еще много резервов: Китай, «трапезниковщина», «третий мир».

Вся эта поездка Брежнева означает, конечно, и ощутимый идеологический поворот. Само усиление идеологической борьбы, на чем изо всех сил будут настаивать трапезниковцы (опираясь на официальный тезис «о неизбежности» такого усиления, поскольку империализм понял невозможность подавить нас угрозой войны), само это — лишь подтверждение реальности идеологического поворота (ждановизм появился в похожей ситуации, но времена с тех пор изменились).

А вот симптомы. В разговоре с нашим консультантом Козловым профессор Ковалев, заведующий кафедрой научного коммунизма МГУ и мудак, так сказать, ех оШсс1о, сетовал: «Как же так получается? Конечно, мир это хорошо. Ленин тоже был за мир. Но ведь вот мы заключаем экономические соглашения с капитализмом на 30–50 лет… Подводим материальную структуру под мирные отношения. А вместе с тем и повязываемся накрепко с капиталистами. И помогаем им выходить из кризисов и т. п. Значит, мы исходим из того, что 30–50 лет там никакой революции не будет? Как же нам теперь преподавать научный коммунизм, говорить об умирающем капитализме?»

В самом деле! Войдите в его положение. Каков бы он ни был, но он соприкасается каждодневно со студенческой массой, для которой то, что она видит по телевизору и вычитывает из газет (если она их читает), и то, что она слышит с амвонов «научного коммунизма», на семинарах и прочие — две большие разницы. Одно на другое никак не накладывается, и ни в чем даже не напоминает друг друга. Какая же это, с их точки зрения теория, которая призвана объяснить все наперед?! {Кстати, эта теория в виде учебников, лекций и профессоров вся — и психологически и логически — выросла из «Краткого курса», она порождена эпохой сталинизма и представляет собой либо фальсификацию, либо схоластизацию ленинизма).

А в результате студенческая масса (и это уже факт, а не возможность) в лучшем случае равнодушна к «научному коммунизму», для одной ее части, — это лишь обязательная экзаменационная дисциплина, а остальные просто презирают и смеются над всей этой «теорией», все более цинична в отношении всех ценностей советского общества, в том числе и с его местами поистине героической историей. И править имбудут выходцы из этой же среды, но еще большие циники, к тому же и карьеристы, и, не дай бог, подонки, увы, править — от имени того же самого «научного коммунизма» и, опираясь на полное безразличие массы, которая из рук Брежнева получает, наконец, действительно «вечный мир» и, возможно, в не столь далеком будущем — материальный достаток.